«Великая реформа»: как ивановские крестьяне получили свободу (к 160-летию отмены крепостного права в России)

Отмена крепостного права представляла собой первый (и наиболее важный) шаг в цепи «Великих реформ» Александра II, целью которых было превращение России в капиталистическую державу и введение в ней основ гражданского общества и правового государства. Главным условием торжества капиталистических отношений является отделение производителей от средств производства, что и было осуществлено в ходе крестьянской реформы 1861 г. Значение крепостного права в дореформенной жизни было универсально – оно обуславливало все стороны быта, и являлось главным тормозом на пути преобразований в социально-экономической и политической жизни страны, «гордиевым узлом», к которому сходились все язвы общества. Поэтому значение реформы 1861 г. трудно переоценить. Наша выставка посвящена практическому ходу освобождения крестьян в с. Иванове Шуйского уезда Владимирской губернии. Наше село уже к середине XIX в. было крупнейшим промышленным центром империи, по численности населения практически не уступавшим ближайшим губернским городам – Владимиру и Костроме.

«Крещеная собственность»

28 января 1743 г. наследник знаменитого «птенца гнезда Петрова», Б.П. Шереметева (1652-1719), Петр Борисович женился на кн. Варваре Алексеевне Черкасской, получив за ней в приданное огромные земельные владения: вместо 60 тыс. душ крепостных у графа оказалось сразу 140 тыс. В числе других к Шереметеву перешло и с. Иваново Владимирской губернии. В ивановскую вотчину входило также с. Стромихино и 45 окрестных деревень. Ивановские вотчинники были весьма рачительными хозяевами: с 1688 по 1767 гг. они оформили более 40 купчих на близлежащие земельные угодья. Приобретались как крупные земельные массивы, так и небольшие пожни и пустоши.

Управление вотчинами Шереметевых осуществлялось в Главной домовой канцелярии (располагалась в Китайском доме в Москве, а с 1807 г. – в Фонтанном доме в Санкт-Петербурге). В вотчинах административными центрами были вотчинные правления, во главе которых стояли приказчики (назначавшиеся из дворовых), или управляющие (нанимавшиеся из вольных). Они осуществляли власть при помощи должностных лиц, избравшихся мирским сходом: выборных, старост, сборщиков, земских, сотских, десятских. Управляющие обладали широкими полномочиями: они получали от графа доверенность на приобретение земельных угодий и крестьян. Доверенность опекунства над имением гр. Д.Н. Шереметева крестьянину с. Иванова М.И.Ямановскому на покупку крестьян была получена в ноябре 1818 г. после извещения, что близ села Иванова имеются продаваемые помещиками люди и крестьяне «хорошего поведения, способные и благонадежные для услуг и работ в пользу» Шереметева. Ямановский должен был «сторговать» этих крестьян «в покупку за настоящую и выгодную цену» и совершить сделку. Непосредственно организацией подобных сделок занимались подчиненные управляющим выборные должностные лица. Избитые в феврале 1772 г. людьми помещика А.К. Тяпкина ивановские крестьяне были направлены выборным с. Иванова М.П. Гарелиным «для покупки людей и крестьян ради господской надобности».

Вотчинное правление имело право прибегать также к аресту и телесным наказаниям. В частности, в период с 1790 по 1809 гг. административным преследованиям подвергались 109 ивановцев (за пьянство, драки и кражу материала у «капиталистых» крестьян). Причем среди видов наказания преобладали телесные (более половины случаев). В ночь на 17 апреля 1818 г. при непосредственном участии квартального с. Иванова С.В. Васильева погибла солдатка М.И. Зубкова. Её пытались доставить в арестантскую за неподобающее поведение, но она отказалась подчиниться, была сильно избита и оставлена на улице в грязи, где и скончалась. Вотчинное правление могло не только подвергать крестьян разовым наказаниям, но в случае ведения ими асоциального образа жизни, отдавать их в рекруты или отправлять на поселение в Сибирь. В мае 1805 г. поверенный крестьянин с. Иванова И.П. Дурденевский получил от гр. Н.П. Шереметева доверенность о высылке на поселение четырех крестьян. Шереметев просил принять их в крепостную казенную работу с зачетом, или даже без зачета в рекруты «за нерадение к крестьянскому домоводству, выхождение из повиновения и распутную жизнь». В рекруты попал лишь один из этих крестьян, а остальные, а остальные были отправлены на поселение в Иркутскую губернию. Высылаемые крестьяне были отнюдь не в восторге от своей участи и стремились всеми возможными способами избежать ее. Приговоренные к высылке ивановцы Т.Л. Мельников и А.Н. Кокунин в июле 1801 г. были доставлены во Владимир, где к ним на квартиру купца Д.М. Савватеева скрытно приходила крестьянская девка У.Ф. Селезнева, отравившая их «неизвестно каковым составом». В результате они «внутренно и наружно в сокровенных местах сделались больны» и на поселение были не приняты. Сами крестьяне были этим очень довольны – по их словам, Селезнева поила их обыкновенным квасом, а болезнь у них появилась «издавна».

Наследование имущества также осуществлялось только с позволения вотчинной конторы, и было строго регламентировано. В 1796 г. было разрешено заблаговременно составлять духовные завещания и «являть в вотчинных правлениях». После проверки законности этого завещания оно удостоверялось и становилось официальным документом. Согласно духовному завещанию от 28 июля 1852 г. ивановский крестьянин Л.Е. Пономарев завещал жене усадебную землю и каменный 2-этажный дом с мезонином. По смерти ее имущество должен был унаследовать их приемыш Я.В. Пономарев, но лишь в том случае, если он «будет иметь к жене его должное почтение как родной матери и ни в чем ее не притеснять и не беспокоить». Также в вотчинной конторе регистрировались все сделки крестьян с недвижимостью. По поступному письму крестьянина с. Иванова И.Я. Рябчикова его односельному крестьянину П.И. Киселеву в апреле 1853 г. был продан за 243 руб. «обгорелый каменный дом» с усадебной землей, доставшиеся ему по наследству от племянника. Раздел на дворы также производился только с позволения вотчинной конторы, которая в данном случае руководствовалась соблюдением интересов общества при раскладке помещичьих и государственных повинностей. Без разрешения вотчинного начальства не крестьяне не имели права покидать вотчину как для работы по найму, так и для осуществления торговых сделок. В противном случае крестьянин, не имевший «покормежной» или «паспорта» из вотчинного правления, мог быть объявлен беглым. Эта сторона управления представляется весьма важной в свете того, что крупнейшие представители ивановской буржуазии вели торговые операции по всей стране.

Руководство ивановской вотчинной конторой Шереметевых либо прямо принадлежало представителям сельской торгово-промышленной верхушки, либо находилось под ее плотным контролем. Назначение стороннего человека неминуемо вызывало недовольство ивановцев. Именно таким образом была воспринята инициатива нового сельского управляющего Я.Я. Гофмана об организации в селе отдельной сельской полиции, поддержанная Главной домовой канцелярией гр. Д.Н. Шереметева в мае 1817 г. Полиция создавалась с целью «строгого наблюдения благочиния, порядка и безопасности жителей» в селе и «крайней заботливости об отвращении всяких драк и безчинства». Для службы в этом органе были наняты два «частных пристава» (бывшие чиновники), а также восемь «квартальных смотрителей» (отставные унтер-офицеры). Была учреждена и должность брандмейстера, к «пользованию ивановских жителей от болезней» был приискан нерехтский уездный штаб-лекарь Г.А. Клинген. Но сельскому населению пришлось не по вкусу введение новой полиции помимо существовавшей в Иванове земской полицейской службы, должности в которой по выбору в течение года исполняли местные крестьяне (74 чел.). Все это привело к целому ряду конфликтов, завершившихся убийством в ночь на 18 сентября 1818 г. квартального смотрителя Я.В. Радилова. А вскоре ивановцы направили к гр. Д.Н. Шереметеву депутацию с просьбой сменить управляющего Я.Я. Гофмана, подвергавшего крестьян, по их словам «истязаниям, гонениям и разные жестокостям». Гофман был отставлен в августе 1819 г., незадолго до этого сгорел его дом со всем имуществом (на сумму в 9133 руб.). В поджоге безутешный управляющий прямо обвинял главу ивановской сельской общины М.И. Ямановского. А летом 1820 г. была ликвидирована и введенная Гофманом вотчинная полиция.

Вся социальная сфера в селе также находилась под контролем вотчинного правления. Первая приходская школа в Иванове была открыта в 1791 г., вторая – в 1816 г., а третья – в 1821 г. Однако содержались они на мирские средства и влачили жалкое существование. В двух школах учителям в 1821 г. было отказано в жаловании, а третье училище было закрыто в 1830 г. В селе также не было организовано медицинского обслуживания населения – ивановские крестьяне должны были пользоваться услугами шуйского уездного лекаря или обращаться за помощью к лицам, не имевшим специального образования. В конце марта 1842 г. в Иваново прибыл вольнопрактикующий врач Д.Ф. Попов, который «много раз приглашаем был в дома для пользования больных и искусством своим снискал доверенность» ивановских крестьян. Он желал получить в селе право на врачебную практику «с правом государственной службы», принимая на себя при уплате определенного жалования обязанность лечить ивановцев и даже фабричных рабочих «без всякой другой платы». Ивановским купечеством во главе с П.М. Гарелиным было организовано коллективное прошение о приеме Попова на службу, направленное в канцелярию владимирского губернатора. Но этот проект не увенчался успехом – штатные врачи были положены лишь уездным городским центрам.

Граф Д.Н. Шереметев после неудачи Гофмана весьма скептически относился к введению изменений в управление селом. Сохранилось недатированное письмо, направленное видному представителю ивановского купечества Я.П. Гарелину неким анонимным доброхотом из Главной домовой канцелярии графа в середине 1830-х гг. В нем автор замечает, что граф не в восторге от возникшего среди ивановской торговой верхушки проекта об учреждении в селе больницы на 30 кроватей, на устройство которой ивановские толстосумы были готовы единовременно пожертвовать 20 тыс. руб. По словам автора, «больницу иметь в Иваново для тягости крестьян графу не желаетца». Также не по душе пришелся Д.Н. Шереметеву и проект о переименовании села в местечко, наделении его некоторыми городскими правами, и введении ивановской полиции. Впрочем, на этот счет анонимный автор обещал непосредственно обратиться к тогдашнему Министру внутренних дел, уроженцу Шуйского уезда гр. Д.Н. Блудову (1785-1864).

В заключение отметим, что все общественные постройки в селе также производились только с позволения Главной домовой канцелярии, но на средства ивановских крестьян. В частности, в 1809-1816 г. в Иванове были выстроены новые торговые лавки: 105 каменных, 62 деревянных и 7 палаток на каменном фундаменте. Все они были возведены на мирские средства. Здания, необходимые для общественных нужд, также приобретались на мирские суммы. В частности, 12 октября 1829 г. по мирскому приговору обществом ивановских крестьян у П.А. Грачева за 3 тыс. руб. был выкуплен двухэтажный каменный дом близ Базарной площади в селе (угол ул. Панской и Посекуши) «для постою общественной квартиры». А ремонт Приказного моста в центре села потребовал сбора средств по подписному листу со всего ивановского купечества. Всего было собрано 2707,5 руб., на строительство израсходовано 1578,5 руб. Но вся общественная недвижимость юридически считалась собственностью помещика, что вызовет горячие споры о ее статусе в ходе выкупной операции ивановских крестьян.

«Капиталистые» крестьяне

Уже в начале XIX в. Иваново было огромным селом, численностью населения едва уступавшим ближайшим губернским городам, а в торгово-промышленном отношении даже превосходившим их. Управляющий вотчиной Я.Я. Гофман в 1817 г. отмечал, что в селе проживает более 10 тыс. чел., имеется более 200 фабрик, а кроме ежегодной Крестовоздвиженской ярмарки (с 14 по 21 сентября), «бывает в каждую неделю два торговых дня», на которые «стекается множество народа из окрестных мест». Следствием промышленной специализации ивановской вотчины было применение в ней оброчной системы помещичьего хозяйства. Полевые наделы крестьян в вотчинах Шереметевых были очень невелики. В 1796 г. полевой надел крестьян в ивановской вотчине составлял всего 1,81 дес. пахотной земли на душу (в среднем по России – 4,5 дес.). А вот размер оброка был достаточно велик: В 1765 г. он составлял 3 руб. (в среднем по шереметевским вотчинам – 2 руб.) с души, а к 1796 г. увеличился в три раза (8 руб. 35 коп.). Естественно, добывались эти средства отнюдь не земледелием, а «промышленными и торговыми занятиями» крестьян.

Уже в середине XVIII в. с. Иваново было достаточно развитым центром текстильной промышленности. В 1774 г. в нем имелось 14 деревянных ткацких фабрик, на которых вырабатывалось более 131 тыс. аршин материала. К 1803 г. число фабрик увеличилось до 49, еще 11 имелось в окрестных селениях. В 1808 г. в селе имелось уже 20 каменных фабрик и 64 деревянные. Крупнейшими были промышленные заведения И.М. Ямановского (объем производства – 122 тыс. руб.) и М.И. Гарелина (объем производства – 68 тыс. руб.). Владельцы полотняных фабрик приобретают земли, необходимые для строительства новых промышленных заведений, обеспечения их топливом и строительным материалом, а также поддержания внушительного домашнего хозяйства. Всего за 1770-1830 гг. «капиталистыми» крестьянами Шереметевых было приобретено 32710 дес. земли. Более трети этих земель были куплены ивановскими крестьянами (11 931 дес.). Но все эти покупки совершаются на имя владельцев села, которые являлись юридическими хозяевами этой собственности, хотя фактически она находилась в распоряжении ивановских крестьян. Лишь в случае возникновения споров между владельцами купленных земель, они решались в Главной домовой канцелярии Шереметевых.

Следствием столь интенсивного развития промышленности было активное социальное расслоение ивановских крестьян. На фабриках эксплуатировался труд ивановцев, причем среди рабочих преобладали крестьяне последней статьи (бедняки). Значительное число составляли также лица, находившиеся в долговой зависимости от фабриканта. Согласно договору на работу на ивановской ситцевой фабрике Н.М. Гарелина шести крестьян с. Кутукова Владимирской губернии, заключенному в декабре 1855 г., нанявшиеся к Гарелину крестьяне получили авансом 500 руб. «с тем, чтобы оные заработать» в течение трехлетней работы на фабрике. Также фабрикант обязывался выдавать каждому из них на содержание по 15 руб. в год. В числе рабочих использовались и укрывавшиеся фабрикантами беглые крестьяне.

Наконец, у «капиталистых» крестьян имелись и собственные крепостные, обеспечивавшие потребности, как домового, так и фабричного хозяйства владельца. Они также приобретались на имя помещика, но реальными владельцами их являлись ивановские фабриканты. В 1784 г. в Иванове у 37 «капиталистых» крестьян было 416 крепостных душ, а через 10 лет – 528 душ мужского и 659 – женского пола. Это составляло около половины всех покупных крестьян шереметевских вотчин. Юридическая неопределенность положения ивановских фабричных крестьян приводила к произволу в отношении их со стороны как формальных, так и реальных владельцев. Шуйский помещик М.С. Марков утверждал, что приобрел у Шереметева крестьян (109 душ мужского и 130 – женского пола) по купчей 9 августа 1823 г. Он якобы оставил их на целый год в с. Иванове на фабрике крестьянина М.И. Ямановского «для содержания себя свободною работою». Когда же Марков попытался перевести их в свое село Воскресенское, 18 крестьян «избегая крестьянской работы, не захотели платить оброка» и бежали, подав владимирскому губернатору прошение «о даровании им от рабства свободы». Они утверждали, что куплены Ямановским на имя Шереметева и тот распоряжается ими, как настоящий помещик, угрожая за ослушание годных продать в рекруты, а негодных наказать.

Естественно, богатейшие ивановские фабриканты стремились выкупиться на свободу. «Первой ласточкой» среди них стал Ефим Иванович Грачев (1743-1819), получивший свободу в 1795 г. за 135 тыс. руб. Кроме того, Грачев уступил гр. Н.П. Шереметеву фабрику и все свои земли с покупными крестьянами на сумму более 100 тыс. руб. Все свои владения он получал от графа в аренду, а сам записался московское купечество, получив возможность приобретать новые земли уже самостоятельно. Жена знаменитого полководца В.И. Суворова, Варвара Ивановна (1750-1806), в ноябре 1802 г. продала содержателю ситцевой и миткалевой фабрики Дмитрию Ефимовичу Грачеву (сыну Ефима Ивановича) свое недвижимое имение в сельце Дьякове с 33 душами крестьян за 5 тыс. руб.

Со второй четверти XIX в., в связи с развитием торгово-денежных отношений и значительными долгами Шереметевых, их политика в этом отношении меняется – освобождение крестьян за деньги становится частым явлением. Кроме значительных выкупных сумм, получавшие вольность ивановцы уступали хозяину все свои земли с постройками и крепостных людей, приобретенных на его имя. В своем прошении ивановские фабриканты братья П.М. и Н.М. Гарелины предлагали за освобождение 20 тыс. руб., обещали отпустить в ивановскую вотчину приобретенных ими крестьян (69 чел.), с тем, чтобы фабрика, дома в Иванове и приобретенная ими земля (более 700 дес.) оставалась им «яко принадлежность, их предками нажитая». Вотчинная канцелярия гр. Д.Н. Шереметева в октябре 1828 г. предложила свои условия: сумма выкупа была увеличена до 25 тыс. руб., а фабрики, дома и земля переходила к Гарелиным в аренду на 25 лет. Они вынуждены были согласиться и 13 декабря 1829 г. заключили с графом Д.Н. Шереметевым условие об освобождении.

Позднее все эти земли и постройки постепенно выкупались у графа за значительные суммы. 15 июля 1837 г. Гарелины приобрели у Шереметева каменное и деревянное строение в с. Иванове (фабрику, луг и сад), луг Бельник на левом берегу р. Уводи и пустоши Фряньково и Пустой Бор за 86400 руб. При этом им досталась лишь шестая часть принадлежавших им прежде земель (123 дес. 1858 кв. саж.). А выкупившийся на волю дед Дмитрия Геннадьевича Бурылина, Диодор Андреевич 9 марта 1838 г. приобрел у гр. Д.Н. Шереметева земли в с. Иванове и д. Иконникове за 2542 руб. (всего 38 дес. 1483 кв. саж.). Поскольку выкупленных у Шереметева земель для обеспечения фабрик топливом хватало далеко не всегда, фабрикантам приходилось еще и арендовать земли у графа. В ноябре 1859 г. Ивановская вотчинная контора гр. Д.Н. Шереметева сообщала почетному гражданину Вознесенского посада Н.М. Гарелину, что, по ее сведениям, Гарелин незаконно арендовал землю у ивановских крестьян (всего за 35 руб.). В связи с этим контора предлагала ему арендовать те же земли за 400 руб., от чего тот был вынужден от этого «лестного» предложения отказаться.

Среди не сумевших выкупиться на волю ивановцев также было немало богачей, владевших фабриками в селе и значительными земельными угодьями в его окрестностях. Ивановская крестьянка А.И. Грачева в марте 1835 г. завещала своему воспитаннику, оставшемуся у нее после покупного ее родителями крестьянина С.А. Грачева, усадебную землю на ул. Посекуше с каменным 2-этажным домом и всей «домовою пристройкою», а также земельные угодья при двух деревнях и 12 пустошах (всего 77 дес. 1133 кв. саж.) с тем, чтобы Грачеву ее по смерть «поить, кормить и покоить». Таким образом, высокие темпы развития ивановской промышленности уже с середины XVIII в. способствовали возникновению значительного социального расслоения. Известный мемуарист кн. И.М. Долгоруков (1764-1823) таким образом определял социальную ситуацию в селе: «В Иванове нет середины – или нищий, или богач».

Социальное неравенство нередко выливалось в конфликты. 15 ноября 1807 г. крестьянка Е.Г. Шаваева едва не оказалась отравлена своей работницей, крепостной девкой Аленой Савельевой, подавшей ей кипяток, изрядно сдобренный мышьяком. Хозяйка полагала, что работница пошла на это по причине отказа отпустить ее на волю. А в начале 1828 г. работник фабрики И.Я. Гарелина Иван Егоров хотел поджечь фабрику и дом своего хозяина. Его приготовления предупредила сестра Анна, сообщившая об этом властям. Сам несостоявшийся поджигатель объяснял поведение сестры тем, что она «застращена от хозяина», поскольку, как и он сам, является его крепостной и с рождения проживает на фабрике. Подобная обстановка со временем все более обостряла социальную ситуацию в селе, превратившемся к середине XIX в. в крупнейший центр текстильной промышленности Российской империи.

Миролюбивое соглашение

Положения 19 февраля 1861 г. должны были стать переломной вехой в развитии ивановской промышленности, открыв путь ее свободному развитию. Но «эмансипация» крестьян оказалась сопряжена со значительными трудностями. Многие крестьяне восприняли обнародование положений 19 февраля, как ликвидацию любой зависимости от помещика вообще, и прежде всего – налоговой. Исключением не стали и шереметевские вотчины. В частности, 12 мая 1861 г. управляющий васильевской вотчиной Шереметева А.Ф. Анфимов жаловался на крестьян, прекративших уплату не только помещичьего оброка и недоимок, но и государственных повинностей. По его словам, в ходе мирского схода 13 апреля 1861 г. крестьянин А.И. Огуров «торжественно внушал» односельчанам, «что он Высочайшее положение прочитал, и чтобы никто из них до учинения уставной грамоты оброка помещику не платил».

Для ивановской буржуазии большую важность представлял вопрос не только о величине оброка, но и о торговых площадях, общественных постройках, а также фабричных заведениях на земле, арендуемой у помещика. Мировой посредник 4-го участка Шуйского уезда А.С. Иконников, занимавшийся составлением уставной грамоты по выкупу ивановских крестьян, еще в мае 1861 г. получил от шереметевского приказчика в с. Иванове И.Д. Дарьинского требование о взыскании с крестьян села недоимок, наколенных еще с 1827 г. в размере 24 тыс. руб. В ответ крестьяне возбудили ходатайство о принадлежности общественных зданий, а также торговых лавок в селе, мотивируя свои притязания тем, что все они были сооружены или куплены на «мирские средства» и граф не вложил в них ни копейки. Мировой посредник постановлением от 4 ноября 1861 г. разъяснял графу, какая часть имущества в селе должна была отойти помещику, а какая – крестьянам. Тот остался недоволен этим постановлением и жаловался в вышестоящий орган – Владимирское губернское по крестьянским делам присутствие. В свою очередь, решение этого органа не удовлетворило обе стороны, вследствие чего ивановцы отказывались выплачивать оброчную недоимку, требуемую управляющим Шереметева. Иконников прибыл в Иваново 24 мая 1862 г., установил по книгам волостного правления точную сумму недоимки, и назначил волостному старшие И.И. Долгушеву крайний срок для расчета с приказчиком Шереметева. Но едва Иконников покинул село, был собран сельский сход, на котором было принято решение направить жалобу уже в Санкт-Петербург, в Главный комитет по крестьянскому делу, а в качестве ходатая был избран Г.Е. Каменев. Вернувшийся с уездного мирового съезда уже 30 мая 1862 г. Иконников решил, что действия Долгушева «ведут к возмущению волости и сильным беспорядкам», вследствие чего немедленно удалил его от должности. На съезде 3 июня 1862 г. ивановские крестьяне прямо заявили мировому посреднику, что Долгушева менять они не желают «губернское присутствие для них не закон», а жаловаться они пойдут непосредственно к царю.

Лишь 19 июля 1862 г. в присутствии Шуйского мирового съезда было заключено первое «миролюбивое соглашение» между помещиком и крестьянами, определившее размеры оброчной недоимки в 6780 руб. Эта сумма составляла «золотую середину» между требованиями вотчинной конторы (11,6 тыс. руб.) и желаниями крестьян (4 тыс. руб.). А с января 1863 г. доверенность гр. Д.Н. Шереметева на управление ивановской вотчиной получил герой Севастопольской обороны 1854-1855 гг., капитан Иван Андреевич Тулов. Сторона Шереметева трижды предлагала свои варианты уставной грамоты, но все они были отвергнуты и 23 апреля 1863 г. губернское присутствие условно ввело в действие свой вариант грамоты. Согласно ему, крестьяне получали в распоряжение все общественное имущество, кроме трех мукомольных мельниц, а также землю, арендованную ими у Шереметева и находившуюся в наследственном владении. Но при этом вводился новый, более высокий оброк (вместо 5 руб. 80 коп. – 7 руб. 23 коп. с души). При этом графский управляющий не торопился исполнять постановления этого документа, а вот выплаты владельческого оброка по новому окладу требовал исправно. Ивановцы жаловались на его действия в октябре 1863 г., но их ходатайство осталось без ответа. А 25 августа 1864 г. в уставную грамоту были внесены изменения, согласно которым общественные имущества, а также арендные земли оставались в распоряжении графа, а оклад оброка был еще увеличен – до 8 руб. 20 коп. с души. Но крестьяне не сдавались. Они направили делегацию в Санкт-Петербург уже лично к гр. Д.Н. Шереметеву. Сами они утверждали, что управляющий И.А. Тулов недвусмысленно намекал им, что граф «был бы не прочь от соглашения», если бы крестьяне «первые заговорили о мире».

Но когда делегаты явились в дом графа на Фонтанке 21 апреля 1864 г., с предложением о «миролюбивом соглашении», его прислуга «отказала им в возможности личного свидания» с Шереметевым со словами, что к графу могут быть допущены лишь «знакомые дворяне». На другой день уполномоченные предстали перед главным управляющим имениями графа, кн. Ф.М. Касаткиным-Ростовским и получили предложение изложить свои условия письменно. Делегаты в недоумении направили Шереметеву письмо, в котором настаивали на условиях выкупа, изложенных в «условной» уставной грамоте, введенной в действие 23 апреля 1863 г. Крестьяне были готовы пойти на некоторые уступки и просили уточнить, в чем они, по мнению графа, должны состоять.

В мае 1865 г. уполномоченные ивановского сельского общества, К.Г. Напалков, К.И. Полушин и Н.Н. Фокин подали прошение на имя министра внутренних дел с жалобой на И.А. Тулова, отнявшего у сельского общества торговые и базарные площади в селе, с выстроенными на них торговыми помещениями, а также «кустарные заросли на полях, покосах и пастбищах крестьянских», являвшиеся главным источником топлива. В распоряжение помещика поступили и усадьбы на землях, арендованных ивановцами у Шереметева, и поэтому не включенных в крестьянский надел. Вотчинная контора немедленно начала торговлю ими, сбывая их под видом «господского имущества» посторонним лицам. Согласно заявлению Луки Дементьевича Ямановского о незаконной продаже гр. Д.Н. Шереметевым наследственного дома отца, поданному в марте 1865 г., Мирон Фирстович Ямановский купил у Шереметева три участка «занадельной» усадебной земли со строениями и фабрикой на 6 дес. 1082 кв. саж. за 10 тыс. руб. По мнению автора заявления, эта земля должны была оставаться в крестьянском наделе, как было признано грамотой 23 апреля 1863 г. А М.Ф. Ямановский, в свою очередь, ссылался на имевшийся у него приказ Главной домовой конторы от 1 июня 1853 г., согласно которому эти земли отдавались ему в аренду сроком на 25 лет.

Тулов в ответном обращении к мировому посреднику 4-го участка Шуйского уезда И.И. Бороздину в октябре 1865 г. не оставил камня на камне от притязаний крестьян. Он отмечал, что крестьяне повторяют претензии, рассмотренные Шуйским мировым съездом во время выработки уставной грамоты и отвергнутые им. Тогда ивановцы попытались воспользоваться другим рычагом давления на помещика: началась задержка выплаты оброка, которую крестьяне объясняли не только кризисом фабричного производства, но и отказом признать новую уставную грамоту, утвержденную в июне 1864 г. Ответные действия не заставили себя ждать – вотчинное правление в июне 1865 г. запретило выдачу письменных видов и приступило к описи имущества, «не исключая и тех крестьян, кои исправно платят повинность». Эти действия создавали неприемлемые условия для ивановских торговцев и промышленников. В своей жалобе губернатору от 18 июля 1865 г. ивановцы замечали, что эти действия не могут быть законными, поскольку в Главном комитете дело по их прошению еще не решено и просили отменить распоряжение о прекращении выдачи паспортов.

В конечном итоге, как писал Я.П. Гарелин, ивановцам «пришлось уступить силе» и согласиться «вторично оплатить свои дома и земли». 5 июля 1866 г. на сельском сходе (667 чел.) были избранны уполномоченные для заключения «миролюбивого соглашения» с Шереметевым: Н.Н. Шаваев, Е.М. Бакулин, З.Л. Кокушкин, А.Х. Бабенков, А.Ф. Напалков, И.И. Долгушев и Н.Н. Фокин. Переговоры продолжались в течение целого года. Наконец, 14 июля 1867 г. было заключено «миролюбивое соглашение» ивановских уполномоченных с управляющим И.А. Туловым. По этому соглашению к усадебным землям было причислено 6 дес. земель на правом и левом берегах Уводи, на которых располагались фабричные «заварки». Ивановцы получили также значительное число кустарных зарослей (1167 дес. 775 саж.), находившихся в совместном пользовании с крестьянами других селений, и два господских дома в селе, занимаемые училищем и квартирой делопроизводителя. Шереметеву оставались шесть площадей (Базарная, Лесная, Балаганная, Мучная, Удинская, Гарелинская), с располагавшимися на них торговыми постройками (57 деревянных лавок и 12 временных балаганов) и питейными домами, три мукомольные мельницы (Ивановская, Погорельская, Сластихинская), а также 54 усадьбы с фабриками и огородами, арендованные у него крестьянами и сторонними людьми. Ему оставалась и большая часть купленных ранее купленных на его имя земельных угодий, отыскиваемых в собственность разными лицами (6761,5 дес.). Лишь пятая доля «отыскиваемых» графских земель отошла прежним владельцам (1884,5 дес.). Оброк с душевого надела был снижен до 6 руб. 15 коп. Общая его сумма по капитализации составила более 250 тыс. руб. Единовременная сумма была установлена в размере 100 тыс. руб., причем 90 тыс. руб. уплачивались не позднее 15 сентября 1867 г., а оставшиеся 10% были уступлены обществу «с тем, чтоб оно по своему усмотрению освободило от взноса самобеднейших крестьян». Еще в течение двух лет шли переговоры о ликвидации чересполосицы, после чего 15 июля 1869 г. теми же лицами был заключен окончательный договор с Шереметевым.

Цена свободы

Даже не считая утерянных общественных построек и значительной части частных крестьянских владений, крестьяне заплатили за освобождение немалую цену. По сведениям ивановских крестьян, к июню 1862 г. вотчинная контора получила почти 30 тыс. руб. При этом графский приказчик жаловался на недоимку в 11 тыс. руб., которая согласно «миролюбивому соглашению» 19 июля 1862 г. была снижена до 6,7 тыс. руб. Но вскоре ивановцев коснулся «бумаго-хлопковый кризис» 1860-1865 гг., накрывший европейскую промышленность в связи с Гражданской войной в США. В 1860 г. Соединенные Штаты обеспечивали около 85% потребности Европы в хлопке, а в 1862-1864 гг. импорт американского хлопка в Европу упал до 3-6% его объема 1860 г. В связи с промышленным кризисом оброчные платежи ивановских крестьян резко упали. 9 декабря 1864 г. ивановский сельский староста Г.Е. Бурылин доносил, что «оброк от крестьян в пользу помещика взыскивается по мере сил и возможности». Больший объем ивановцы обеспечить не могли «по причине самых скудных заработок и прекращения многих фабричных заведений». Ивановские крестьяне, добывавшие средства к существованию работой на фабриках, теперь «не имеют даже средств к пропитанию своих семейств». Круговая порука «не может удовлетворить потребность за столь значительное население», а продажа имущества бедняков по причине его ничтожной стоимости не покрывает недоимки. По декабрьской ведомости 1864 г., за ивановцами значилось недоимок на 39,3 тыс. руб., а уже к апрелю 1865 г. недоимки выросли до 44 тыс. руб. В связи с недоимкой в мае 1865 г. была запрещена выдача паспортов ивановским крестьянам, а в сентябре все сельские старосты Ивановской волости подверглись трехдневному аресту. Тогда же началась опись имущества неплательщиков.

8 февраля 1866 г. управляющий Ивановской вотчиной И.А. Тулов получил телеграмму от гр. Д.Н. Шереметва: «Описанное имущество за недоимку общество должно выкупить теперь и взнести за оное деньги сполна». Оставшаяся сумма недоимки рассрочивалась на 5 лет. В июле Тулов сообщал мировому посреднику 4-го участка И.И. Бороздину, что сумма недоимки достигает 32,2 тыс. руб. и просил «принять решительные меры о понуждении крестьян» к ее оплате. К концу августа сумма выросла до 45,2 тыс. руб. Тулов опасался, что «понудительные меры» по взысканию столь внушительных денег «могут довести крестьян до крайнего разорения». Тогда же начались первые мероприятия по изъятию описанного имущества у ивановских крестьян. В ходе взыскания недоимки с крестьянина И.Ф. Пупкова ивановским сельским старостой Н.Н. Шаваевым 26 июля 1866 г. (53 руб. 88 коп.) последний отказался выдать ключи от чулана. Поэтому замок был сломан, а из чулана изъят большой сундук, ключа к которому Пупков также не выдал. Кроме него, были изъяты четыре платья, одеяло, зеркало, подушка и маленький сундук. У Пафнутия Журавлева 26 июля 1866 г. за недоимку в 111 руб. 55 коп. были изъяты самовар, рукомойник и таз, два суконных тулупа, пальто, халат и зеркало. В доме Кондратия Полушина (недоимка 26 руб. 58 коп.) были описаны три пальто, два салопа и шуба. Имущество было изъято в обеспечение недоимки, но после получения 25 руб. было возвращено ему при свидетелях. 1866 г. 27 июля у Я.В. Бурылина было описано недвижимое имение «которое не составляет необходимости в хозяйстве»: ветхая работная изба, амбар и баня. Как видим, у ивановцев описывалось преимущественно движимое имущество и ненужная в хозяйстве недвижимость. Большинство крестьян выкупали описанное имущество, но самые неудачливые все же лишались его. Согласно акту от 2 ноября 1867 г., с аукционного торга на слом требовалось продать заднюю избу и баню крестьянина В.А. Сухарева, избу со всеми пристройками Ф.Ф. Королева, заднюю избу Л.Я. Еремина, дом А.Н. Гарелина, дом и баню Ф.А. Орехова. Таким образом, некоторые ивановцы в результате взыскания оброчных недоимок лишались не только предметов домашнего обихода, но и самих дворов в селе.

Некоторые крестьяне с просьбой о снижении или отмене оброчных сборов обращались как к сельскому обществу, так и в мировые учреждения. В прошении крестьян с. Иванова П.Г. Симова, М.Г. Дарьинского, Е.Е. Ноздрина и Т.Н. Шехнина, поданном в Шуйский уездный мировой съезд 16 ноября 1863 г. (одним из авторов этого документа являлся отец известного поэта-революционера Авенира Евтигнеевича Ноздрина) сообщалось, что его авторы имеют «посредственное состояние» и оброк по новой раскладке «платить не в силах». В ответ ивановский староста Г.Е. Бурылин объяснял, как производилась раскладка: общественный земельный надел был поделен на 26 участков, из каждого избрано по одному лицу, которое производило разверстку душ (с учетом старых, умерших и малолетних) на взрослые. Окончательная разверстка зачитывалась на сельском сходе и утверждалась мирским приговором. Уплачивавший часть выкупной суммы крестьянин получал соответствующую квитанцию от сельского старосты. Впрочем, сельское общество могло пойти навстречу самым нищим крестьянам. Согласно прошению крестьянки с. Иванова Е.В. Кротовой в Ивановское сельское правление от 1 ноября 1867 г., она была не в состоянии уплатить выкуп за принадлежавший ей усадебный участок и просила "уволить" ее от платежа. Могли крестьяне быть освобождены от оброчных платежей также в силу экстренных обстоятельств, как это случилось с потерявшим дом в результате пожара Н.В. Купетчиковым, освобожденным от уплаты выкупа мирским приговором 12 февраля 1864 г.

В крайнем случае, крестьяне могли пойти на продажу недвижимости другим лицам с передачей последним обязательств по внесению выкупных сумм. Согласно поступному письму от 26 марта 1868 г., ивановский крестьянин П.П. Плюгин приобрел у А.А. Бурылина участок в 1040 кв. саж. близ кладбища за 200 руб., причем из этого числа он уже уплатил в число выкупных платежей за Бурылина 110 руб., 25 руб. выдал ему наличными, а оставшиеся деньги обязывался выдать по заключении условия. Земля в данной ситуации могла быть продана не только «односельным крестьянам», но посторонним лицам. Вознесенский купец А.Н. Новиков приобрел земельный участок у ивановского крестьянина Е.С. Леонтьева и 3 октября 1867 г. внес за него выкупную сумму в 750 руб. Таким образом, малоимущие крестьяне в ходе выкупной операции теряли свои небольшие участки, тогда как сельская верхушка приобретала новую недвижимость. Так и происходило «отделение производителей от средств производства».

Заключительный этап выкупной операции, связанный с исполнением условий «миролюбивого соглашения» с графом, заключенного 14 июля 1867 г., оказался самым тяжелым. Ивановцам в течение короткого времени необходимо было собрать огромные деньги – 90 тыс. руб. 5 сентября 1867 г. жители села составили мирской приговор, предоставив подписавшим «миролюбивое соглашение» лицам право продавать, закладывать и отдавать в аренду незаселенную общественную землю. Не имевшие возможности внести выкупную сумму крестьяне могли продавать усадьбы посторонним лицам, причем выкупная сумма удерживалась с них при сделке. Было также принято решение о продаже общественного хлеба и 20 сентября 1867 г. было продано 1 тыс. четвертей хлеба – на 5 тыс. руб. Но все же собранной суммы далеко не хватало для единовременной выплаты оброка в сроки, предусмотренные соглашением. В результате 1 ноября 1867 г. недостающие для выплаты выкупной суммы 25 тыс. руб. было постановлено занять у односельчан на годичный срок за 8% под залог имущества. К.И. Маракушеву был заложен дом делопроизводителя за 5 тыс. руб., А.Х. Бабенкову – «училищный» дом за 3 тыс. руб., Н.Н. Фокину и Ф.Н. Витову – дом волостного правления за 3 тыс. руб., Е.М. Бакулину – все общественные луга и полевой надел за 10 тыс. руб. Сбор выкупных сумм с мелких плательщиков для возвращения долгов продолжался вплоть до ноября 1869 г.

В дальнейшем почти все заимодавцы предъявили иски крестьянскому обществу, которое не смогло вовремя выплатить долги. Бакулин за выкупную сумму получил вместо денег «не окупленные земли, от которых хозяева отказались», передав выкуп ему – на 446 руб. Но даже к ноябрю 1869 г. ивановское общество оставалось должно ему еще на почти 3 тыс. руб. Иск о взыскании заемной суммы предъявил обществу и А.Х. Бабенков и он также был удовлетворен Владимирским окружным судом 31 июля 1869 г. Полностью уплатившие выкупную сумму крестьяне получали соответствующие свидетельство на собственный усадебный участок. 5 апреля 1870 г. сельское общество мирским приговором удостоверило, что сделанная уполномоченными разбивка усадебных участков на шесть категорий, и раскладка с каждого домохозяина за усадебные участки выкупных платежей сделана правильно. Вследствие этого можно было выдавать всем лицам, внесшим выкупную сумму, свидетельства на землю. Такое свидетельство, например, получил ивановский крестьянин Н.Н. Миронов в июле 1870 г. на усадебный участок по Панской улице. После этого он получил право продать недвижимость – и участок Миронова был немедленно продан им вознесенскому купцу В.Е. Красковскому.

Но если в селе Иваново, переполненном «капиталистыми» крестьянами, а также вознесенскими мещанами и купцами разных городов империи, общество оказалось в состоянии самостоятельно достигнуть договоренности с помещиком и уплатить оброк уже к 1867 г., то в других селениях Ивановской вотчины Шереметевых дела обстояли не столь благополучно. Недоимка с волости на конец июня 1870 г. составляла 24,1 тыс. руб. и управляющий шереметевскими имениями И.А. Тулов 14 ноября 1870 г. просил мирового посредника 2-го участка А.А. Боборыкина разрешить полиции продажу в счет ликвидации недоимок не только движимого имущества крестьян, но и их надворных построек. Управляющий Васильевской вотчиной Шереметевых 12 мая 1870 г. доносил, что недоимка с крестьян составляет 7,8 тыс. руб., причем накопление ее «следует преимущественно отнести к бездействию и совершенному нерадению должностных лиц крестьянского управления». Впрочем, в реальности дело было совсем не в нерадении волостных старшин, которые сами регулярно подвергались взысканиям за недоимки. 9 декабря 1871 г. васильевский волостной старшина доносил, что «крестьяне-нерадивцы мною и сельскими старостами подвергались аресту, а некоторые и телесному наказанию», но результатов это не принесло. «А посему собрать оброчную недоимку в настоящем году без содействия полиции нет никакой возможности» – заключал он.

Крестьяне Ивановской волости больше других пострадали от уже упоминавшегося нами «бумаго-хлопкового кризиса» 1860-х гг., поскольку средства к существованию добывали преимущественно работой на ивановских фабриках. Осенью 1871 г. в прошении мировому посреднику 2-го участка Шуйского уезда сельские старосты Ивановской волости сообщали, что полиция по требованию управляющего И.А. Тулова продает «последнее и необходимое» имущество крестьян, не обращая внимания ни на сильный неурожай («даже не сняли семян»), ни на резкое сокращение фабричного производства. «Чрез все это крестьяне в настоящее время находятся в самом скудном и бедном положении, не находят никаких средств как следует пропитывать свои семейства и поддерживать и отапливать последние ветхие хижины». Старосты просили хотя бы на некоторое время отсрочить взыскание оброчных недоимок. В ходе описи и продажи с аукционного торга крестьянского имущества за оброчные недоимки крестьяне лишались не только предметов «роскоши» (часы, самовары, дорогая одежда), но и необходимого в хозяйстве молочного и тяглого скота (лошади, коровы). По итогам описи имущества крестьян д. Дмитриева Ивановской волости, назначенного в продажу с аукционного торга за оброчные недоимки гр. Д.Н. Шереметеву, составленной в апреле 1873 г., крестьяне заявили, что «в отобрании у них имущества не препятствуют», но вот доставить его на продажу в Иваново-Вознесенск на себя обязанности не принимают. Впрочем, некоторая часть крестьян накопила столь внушительные недоимки, что даже продажа всего их имущества (и движимого, и недвижимого) не могла покрыть и половины требуемой с них суммы. В именном реестре крестьян Стромихинской волости, "за которыми состоит огромная цифра оброчной недоимки", составленном в июле 1873 г., стромихинский волостной старшина перечислял крестьян, «которые накопили на себя недоимки в огромной цифре, но имения почти никакого не имеют». Направляя его мировому посреднику, он писал: «сам сообразиться не могу, какие бы предпринять меры к взиманию с таких неплательщиков недоимки» и просил указания, «как поступить с ними».

Граф-гражданин

Итак, по итогам «миролюбивого соглашения» с гр. Д.Н. Шереметевым в распоряжении последнего остались значительные земельные владения в самом селе и его окрестностях, а главное – торговые площади с располагавшимися на них лавками. Эти торговые объекты сдавались в аренду ивановским приказчиком Шереметева, крестьянином И.Д. Дарьинским. Граф получал немалую прибыль с оставшегося в его распоряжении имущества. Лишь небольшая часть торговых площадей в селе осталась в руках крестьян. На них практически не было стационарных торговых объектов, поэтому они сдавались в аренду за небольшую сумму разным содержателям. В 1868 г. «общественный поместный сбор» с оставшихся у ивановцев торговых площадей на откуп получил Н.Е. Грачев (за 81 руб.), в 1869 г. – Г.Е. Федчин (за 100 руб.). 24 сентября 1871 г. скончался гр. Д.Н. Шереметев, владевший Ивановской вотчиной более половины столетия. Его наследником стал сын Сергей Дмитриевич (1844-1918) – человек весьма образованный, активный общественный деятель и замечательный ученый. С.Д. Шереметев был выдающимся покровителем музыки и живописи, а также автором многочисленных трудов и публикаций на исторические темы, почетным членом Академии Наук и действительным – Академии художеств.

А вот хозяйственной деятельностью в своих многочисленных владениях он не особенно увлекался. В октябре 1874 г. И.А. Тулова на посту управляющего имениями Шереметева в Шуйском, Ковровском, Юрьевском и Покровском уездах Владимирской губернии (в том числе и Ивановской вотчиной) сменил рязанский дворянин Николай Людвигович Герингер. Он активно занялся ремонтом и перестройкой лавочных корпусов и господских домов Шереметевых в Иваново-Вознесенске, к тому времени основательно обветшавших. В 1876 г.  он затеял ремонт в коммерческом доме на Базарной площади, в ходе которого были переделаны потолки, окна, полы, печи и исправлена железная кровля.

В этот момент городская Дума с подачи главы города Я.П. Гарелина (1820-1890), не так давно ожесточенно сражавшегося с отцом Сергея Дмитриевича за каждый клочок крестьянской земли в Иваново-Вознесенске, делает весьма дальновидный шаг. 31 мая 1877 г. было принято решение о присвоении С.Д. Шереметеву звания почетного гражданина «в знак глубокой признательности за благотворное влияние, оказанное на развитие торговой и мануфактурной промышленности» как его предками, так и самим графом. Но представление владимирскому губернатору о присвоении Шереметеву этого почетного звания было подано лишь через два года. Причиной этого была неприятная для обеих сторон ситуация – в 1876 г. городская управа не дала разрешения на перестройку деревянных лавок графа, располагавшихся на Базарной площади, обосновав это тем, что новые каменные постройки «стеснят проезд» в торговый центр города. В ответ шереметевский управляющий подал иск о «стеснении владельческих прав» своего хозяина, потребовав в качестве денежной компенсации 20 тыс. руб. Дело тянулось более трех лет и закончилось тем, что после неоднократных согласований проект постройки каменного корпуса был изменен в соответствии с требованиями управы. Владимирский губернатор 28 июня 1879 г. просил доставить подробные сведения, в чем же именно заключалось «благотворное влияние Шереметевых» на развитие Иваново-Вознесенска. В ответ городской голова, являвшийся также первым историком города, подробно обосновал данную Думой формулировку. По его словам, «благотворное влияние помещиков сказывалось в том поощрении, с каким они еще относились к первым попыткам своих крестьян установить фабричное дело в Иванове». «В памяти многих живет представление о том, что крестьянам дозволялось устройство фабрик и прочих торговых помещений, что помещик не стеснял их оброками и тягостями» – писал Гарелин. Не был забыт и сам Сергей Дмитриевич, проявлявший «ту же снисходительность к фабрикантам и торговцам». 9 ноября 1879 г. граф с благодарностью принял предложение иваново-вознесенсцев.

Этот шаг, судя по всему, был сделан с дальним прицелом. Городские власти осознавали, что торговые площади города не должны принадлежать частному лицу. Но выкуп их требовал значительных средств. Награждение Шереметева званием почетного гражданина Иваново-Вознесенска должно было смягчить переговоры о выкупе. Впервые предложение управляющего имениями гр. С.Д. Шереметева о продаже торговых лавок в селе прозвучало на заседании городской Думы 28 мая 1886 г. Немедленно была создана комиссия для обсуждения этого вопроса с самим графом. В нее вошли А.И. Дилигенский, А.М. Гандурин, Е.В. Меншиков, К.В. Напалков и Д.Г. Бурылин. Речь шла о продаже следующих объектов: три площади (Базарная, Лесная и Балаганная), четыре дома (Московские номера, Петербургский трактир, Клуб приказчиков и дом смотрителя), две мельницы, две кузницы, весы и 212 лавок, а также до 60 «шкафов и мелких лавочек». Согласно докладу избранной комиссии городской Думе от 12 июля 1886 г., Шереметев предлагал выкупить эту недвижимость за 350 тыс. руб. Комиссия же полагала возможным выкуп за 300 тыс. руб., из которых треть уплачивалась при совершении сделки, а две трети – беспроцентно в течение 20 лет (с взносом 20 тыс. руб. в год).

В течение целого года шел сбор сведений о доходности предназначенных к покупке имуществ и переговоры с графом о снижении суммы выкупа. Единственным путем сбора столь значительных средств были частные пожертвования, с просьбой о которых городское управление обратилось к крупнейшим иваново-вознесенским фабрикантам. К исходу 1887 г. Комиссией было собрано более 140 тыс. руб., половину которых составлял капитал от ликвидации общественного банка, половину – пожертвования фабрикантов и заводчиков. Годовой доход с шереметевских имуществ оценивался в сумму от 20 до 22 тыс. руб.

Записка с новыми условиями выкупа, предложенными Комиссией, была направлена гр. С.Д. Шереметеву 7 декабря 1887 г., а уже 12 декабря управляющий Шереметева В.А. Ильин телеграфировал в Иваново-Вознесенск, что условия графом приняты. 140 тыс. руб. город уплачивал графу при совершении сделки, а еще по 16 тыс. руб. ежегодно в течение 10 лет. Купчая была оформлена иваново-вознесенским нотариусом Н.Н. Кудрявцевым 17 июня 1888 г., а введено во владение имуществами городское общество было лишь 2 декабря 1888 г. При этом право на получение арендной платы с шереметевских имуществ город приобрел уже с января 1888 г. Лица, исполнявшие должности при имении Шереметева, переходили на городскую службу. 12 октября 1888 г. смотритель Базарной площади в г. Иваново-Вознесенске Н.Л. Щербо сообщил, что переходит на службу из конторы гр. С.Д. Шереметева в городское управление. Он служил смотрителем в течение 5 лет, пользуясь квартирой и отоплением, и получал месячное жалование в 30 руб.

Для непосредственного заведывания шереметевским имуществом избирался особый член городской управы с вознаграждением 1 тыс. руб. в год. При нем была образована комиссия по заведыванию имуществами, приобретенными городом у гр. С.Д. Шереметева (в нее входили 5 чел.). Она сразу деятельно занялась обустройством торговых площадей. Уже в 1888 г. было начато устройство водосточной трубы на Нижней Базарной площади. В следующем году на ул. Поповской был выстроен лавочный корпус на 50 номеров, мостовая перед ним полностью вымощена, а прежде существовавшие на площади подвижные лари и полки за ветхостью снесены. В год шереметевские имущества приносили дохода до 30 тыс. руб., примерно такая же сумма уходила на управление ими (включая ежегодные взносы графу Шереметеву). Комиссия деятельно занималась увеличением объема и доходности торговых площадей, отошедших во владение города.

Надо сказать, что С.Д. Шереметев полностью оправдал звание почетного гражданина Иваново-Вознесенска, передав городскому обществу значительную часть принадлежавшей ему земли на безвозмездной основе. В 1882 г. на принадлежащей ему Удинской площади был устроен «общественный сад для всеобщего пользования» жителей г. Иваново-Вознесенска (ныне сад 1-го мая). В 1900 г. граф пожертвовал землю для строительства Введенской церкви, закладка которой произошла 21 мая 1901 г. А в августе 1910 г. он выделил участок в 600 кв. саж. для строительства земской школы в пустоши Ушаково. В своем письме председателю Шуйской уездной земской управы он сообщал, что жертвует землю «ради благой просветительной цели» исключительно под помещение школы. В случае ее упразднения участок возвращался к своему прежнему хозяину.

После перехода городу основного массива имуществ Шереметева, во владении графа остались, тем не менее, значительные участки на окраинах города. Большинство их сдавалось в долгосрочную аренду застройщикам, возводившим на них небольшие дома. В мае 1905 г. управляющий Ивановской вотчиной гр. С.Д. Шереметева просил городскую управу разрешить строительство домов на принадлежащем графу участке по 2-й Ильинской улице. Владение Шереметева разбивалось на отдельные участки для сдачи арендаторам под застройку. 28 сентября 1905 г. разбивка была разрешена городскими властями с тем условием, чтобы Шереметев замостил переулок булыжным камнем и оснастил его фонарями через каждые 20 саж. по городскому образцу. А вот строения, оставшиеся на земле Шереметева, постепенно приходили в упадок и продавались. Например, каменные дома в Рылихе были приобретены у Шереметева шуйским мещанином А.С. Боровенковым за 1 тыс. руб. и крестьянином д. Рылихи М.В. Журавлевым. По осмотру члена уездной управы К.П. Солилова 5 сентября 1891 г., эти строения оказались совершенно ветхими и полуразрушенными.