Думские заботы… Сентябрь 1899 г. – учреждение должности иваново-вознесенского городского санитарного врача

Иваново-Вознесенск, ставший к последней четверти XIX в. одним из крупнейших промышленных центров Российской империи, долгое время в санитарном отношении оставался весьма неблагоустроенным городом. Ключевую роль в создании санитарной службы сыграли массовые эпидемии, периодически вспыхивавшие в России в период «промышленного переворота». Городской голова Я.П. Гарелин в 1885 г. писал, что «первые гигиенические мероприятия» в городе связны с введением должности городового врача (В.А. Бугельский занял ее в июне 1877 г.). В ноябре следующего года в Астраханской губернии вспыхнула эпидемия чумы, напугавшая всю Россию. В связи с этим «в Иваново-Вознесенске тоже встрепенулись, тем более что гигиенические условия жизни города принадлежали к числу наиболее способствующих распространению эпидемии». Была составлена программа противоэпидемических мероприятий. «На первый раз решили немедленно произвести очистку площадей, улиц и дворов от нечистот всякого рода». Зажиточные жители должны были заниматься ею за собственный счет, а остальные – за счет города.

Следующим серьезным толчком для исправления санитарной ситуации в городе стала холерная эпидемия 1892 г. Для борьбы с ней городская Дума 1 июля 1892 г. учредила специальный Комитет общественного здравия. Тогда же было принято решение о строительстве двух холерных бараков (каждый должен был вмещать по 60 чел.). Первый должен был располагаться около Боголюбовской слободы, у дороги в с. Кохму (ныне – территория 3-й городской больницы), второй – за ярмарочной площадью у дороги в д. Балино (ныне – ул. Парижской коммуны). Впрочем, уже неделю спустя было решено ограничиться постройкой лишь одного барака (у Боголюбовской слободы). В нем была устроена дезинфекционная камера, которая, впрочем, так и не была пущена в ход, поскольку требовала «дополнительной переделки в целях ограждения подлежащих дезинфекции вещей от порчи». В результате подлежащие дезинфекции вещи обычно просто сжигались. Уже на первом заседании Комитета народного здравия, 2 июля 1892 г., было решено просить известного профессора Московского университета, одного из создателей социально-гигиенического направления медицины, Ф.Ф. Эрисмана направить в Иваново-Вознесенск санитарного врача О.О. Марциновского. Личное письмо было направлено и самому Марциновскому. Но вскоре была получена телеграмма, что Марциновский в Иваново-Вознесенск выехать не может. В связи с этим 7 июля 1892 г. в Москву были направлены члены Комитета, врачи С.М. Бумагин и Л.Н. Зубков – для найма санитарного врача, 3 врачей-практиков, 4 студентов-медиков, 12 фельдшеров и 2 сестер милосердия. Оплата услуг санитарного врача предполагалась в размере 200-300 руб. в мес. при оплате городом также квартиры, стола и разъездов. Впрочем, в Москве удалось найти лишь двух врачей (И.В. Четкин и А.В. Вердеревский), а также двух студентов. Один из них – А.В. Вердеревский – и был назначен на должность санитарного врача в Иваново-Вознесенске (начал работу с 13 июля 1892 г.). В помощь ему спустя три недели был приглашен дезинфектор – студент А.С. Чудов. В конце августа 1892 г. Вердеревский доложил Комитету, что только за последнюю неделю произвел дезинфекцию 41 приезжего и трех квартир по случаю скарлатинных заболеваний. В течение этой недели в городе оказалось 47 заболевших – 29 «острым кишечным катаром», 16 – дизентерией и 3 – скарлатиной. С 1 по 4 сентября Вердеревский дезинфицировал еще 67 приезжих, а также помещение ночлежного дома, а за следующие 6 дней санитарным отрядом «было подвергнуто дезинфекции 91 лицо».

Кроме того, на втором заседании Комитета (2 июля 1892 г.) город было решено разделить на шесть санитарных участков, в каждом из которых назначался санитарный надзиратель (позднее их число было увеличено до восьми). На эти места были приглашены учителя городских школ с вознаграждением каждому по 30 руб. в мес. Был создан также специальный ассенизационный обоз на 20 бочек для вывоза нечистот. Однако к 17 июля выяснилось, что работы по очистке «отхожих мест и помойных ям» в домах бедных обывателей осталось уже немного – это было плодом успешной работы санитарных надзирателей. На заседании Комитета 19 июля 1892 г. им было предложено принять на себя должность санитарных попечителей с увеличением вознаграждения до 50 руб. в мес. Эта должность требовала уже постоянного пребывания на участке для наблюдения за его состоянием, а также его беспрерывного обхода, для наставлений обывателям о санитарных мероприятиях. Вскоре врачебно-полицейскому надзору города оказались подчинены прилегающие к нему местности – Иконниково, Ушаковка и Уварово. 21 июля 1892 г. Комитет решил разделить пригороды на четыре участка и назначить на них санитарных надзирателей – С.П. Балакина, П.А. Декаполитова, С.Е. Виноградского и А.А. Барлова. Еще двое попечителей были назначены в Иконниково – М.Е. Перлович и И.Н. Борисов. Кроме того, с 11 июля был назначен еще и санитарный смотритель, осуществлявший общий контроль над участками – А.Д. Бажанов.

Обход санитарными попечителями своих участков принес не самые удовлетворительные результаты: во многих домах отхожие ямы и помойные места отсутствовали, или оказались неисправны, а площадь напротив фабрик П.Н. Грязнова и М.Н. Гарелина (ныне – район ул. Набережных) площадью более 0,5 га была «покрыта нечистотами, издающими зловоние на далекое расстояние». Эта свалка была обнаружена санитарным попечителем П.А. Декаполитовым при обходе местности 25 июля 1892 г. Ее было решено немедленно очистить и подвергнуть полной дезинфекции. Всего, по сведениям Декаполитова, из 161 «ретирадного места» нечистыми оказались 99 (в том числе 6 неисправных), из 76 помойных ям грязными были 27 (в том числе 16 неисправных), а из 172 дворов чистыми были только 66. Еще 46 дворов, 11 туалетов и 96 помойных ям были отнесены к категории «неустроенных». Подобная ситуация была типичной для городских окраин, относившихся к «уездной» земле. Кроме того, в некоторых переулках наблюдался застой воды, не высыхающей даже летом. Именно очистка обывательских дворов являлась приоритетным делом надзирателей – «достаточные» обыватели должны были очищать их сами, бедным предлагалось пособие от города. Вскоре все санитарные попечители произвели вторичный осмотр своих участков. Он показал, что многие состоятельные домовладельцы их требований не выполнили, а некоторые бедняки «во избежание сплошного загрязнения дворов» нуждаются в помощи Комитета. Впрочем, результаты по участкам городских попечителей оказались вполне удовлетворительными: из 2641 «ретирадного места» нечисты были лишь 162 (еще в 411 дворах оказались «не устроены»), из 2252 выгребных ям нечисты были 45 («не устроены» – 126). Требовался вывоз 231 бочки из «ретирадных мест» и помойных ям, а также 79 возов мусора с дворов. Состоятельных обывателей было решено привлечь к ответственности через полицию, а для бедняков – закупить бочки и обеспечить вывоз нечистот городскими ассенизаторами.

Столь внушительные приготовления казались излишними на фоне ничтожности самой эпидемии, которая нагрянула в город в середине сентября 1892 г. Всего с 13 по 16 сентября в Иваново-Вознесенске заболело 9 чел., а умерло лишь четверо. В целом по Шуйскому уезду холера унесла жизнь 16 чел. из 32 заболевших. Таким образом, противоэпидемические мероприятия оказались весьма успешными – огромный и грязный Иваново-Вознесенск вполне справился со страшной напастью. Впрочем, и сумма была истрачена немалая – более 43 тыс. руб. Подавляющая ее часть (41,3 тыс. руб.) поступила по соглашению фабрикантов, обязавшихся внести по 3 руб. с каждого рабочего, остальное составили частные пожертвования. Правда, общая численность заболевших кишечными заболеваниями в августе-сентябре 1892 г. (а их было около сотни) внушала опасения, что холера все же имеет благодатную почву для распространения в «Русском Манчестере». Все призванные для борьбы с эпидемией врачи были освобождены от службы с 1 октября 1892 г. Исключение составили два санитарных попечителя в Иконникове, а также наблюдавший за этой местностью врач А.Л. Абрамов. Объяснялось это тем, что «холера имела гнездо» в этой местности, а соответственно, за нею требовался строгий санитарный надзор. Холерный барак был закрыт, для наблюдения за ними назначен смотритель. Впрочем, эпидемия вернулась в следующем году, и на сей раз ее удар по городу оказался гораздо более серьезным. Роль противоэпидемического комитета приняла на себя Санитарная исполнительная комиссия, открывшая действия 1 мая 1893 г. Ею на службу было приглашено двое врачей – санитарный врач Д.С. Померанцев (по рекомендации Ф.Ф. Эрисмана) и прибывший на практику И.М. Цалкин – для заведывания холерным бараком. Собственный барак при больнице мастеровых и рабочих (на 40 кроватей) решили выстроить фабриканты, истратив на эти цели 20 тыс. руб. В качестве его заведующего был принят студент-медик Е.Я. Столкинд. Сначала город, по примеру предыдущего года, был разделен на шесть санитарных участков, позднее число их было увеличено до восьми. Санитарные надзиратели работали под руководством врача, наблюдая за ходом ассенизации, чистотой дворов, отхожих мест, помойных ям и источников питьевой воды. Во время эпидемии они также должны были оказывать первую помощь заболевшим острыми желудочно-кишечными расстройствами, для чего получили аптечки.

Санитарными надзирателями с участием полиции были осмотрены все дома города, особое внимание обращалось на помещения рабочих артелей. Всего было осмотрено 15 подобных помещений. Общее впечатление от этих посещений у санитарного врача осталось «самое безотрадное – грязь и скученность поражающая». Для устранения недостатков трех подобных помещений, в которых проживало более 500 рабочих, были предприняты «самые энергичные меры». Рабочий барак, выстроенный строительным подрядчиком Е.Е. Глебовым «на нездоровом болотистом месте» на берегу Уводи был закрыт. Аналогичная судьба постигла помещение, в котором размещалась артель подрядчика Н.М. Гудкова. Из обоих «спален» рабочие были перемещены в более пригодные для жилья помещения. А в помещении для рабочих крупнейшего городского строительного подрядчика М.Т. Скорынина «была устранена скученность и улучшены условия вентиляции». По первому обходу санитарными надзирателями из 3 тыс. городских дворов треть оказалась «неисправными по устройству и содержанию отхожих мест и помойных ям». Эти недостатки постепенно устранялись. В частности, бедные жители получили более 200 бочек для устройства в своих дворах выгребных ям. Осмотрены были также все городские колодцы, около 80 из них потребовали исправления. Впрочем, они оказались незначительными – большей частью устранялся застой воды и грязь около колодцев (путем устройства скатов, стоков и заравниванием ложбин щебнем и песком).

Как писал в отчете о своей деятельности санитарный врач Д.С. Померанцев, «холера подкралась к нам совершенно незаметно». Первые подозрительные случаи в городе появились уже в начале июля 1893 г., со второй декады этого месяца больные острыми желудочно-кишечными заболевания пошли широким потоком, а уже 25 июля была констатирована первая смерть. Эпидемия поразила самый центр города – ул. Новую и Пески (пл. Пушкина и ул. Жарова). Медицинский персонал был усилен – наблюдение за очагом холерной эпидемии было доверено доктору А.Н. Гончарову. Он же должен был оказывать помощь больным, желавшим лечиться на дому. В качестве помощника санитарному врачу был приглашен студент-медик С.М. Богословский. Значительно увеличен был и штат дезинфекторов – до начала июля их состояло на службе лишь двое, затем было приглашено еще 2 чел., а с началом эпидемии их численность возросла до 9 чел.: два дезинфектора, два фельдшера и 5 санитарных служителей. На сей раз, эпидемия проходила намного более остро, чем в предыдущем году. Причем началась она не с приезжих, а с местных жителей. Померанцев по этому поводу отмечал, что зараза попала в город еще в прошлом году, вследствие чего летом 1893 г. и вспыхнула почти одновременно в разных концах города. Всего заболевших оказалось 48 чел., еще 15 чел. были отнесены к категории «подозрительных». Более половины заболевших (33 чел.) составляли фабричные рабочие. Смертность на сей раз оказалась весьма высокой – скончались 23 чел. Утихла эпидемия через месяц – последний заболевший был зарегистрирован 22 августа 1893 г. Более широкое распространение, чем в прошлом году, имела и дизентерия – «болезнь очень тяжелая и зачастую смертельная», как отмечал Д.С. Померанцев. Всего с июня по октябрь он зарегистрировал 182 случая дизентерии (пик пришелся на июль-август – 158 заболевших). Очагом этой болезни оказался район холерного барака и Успенского кладбища – 106 случаев. Поскольку к концу августа эпидемия в целом, были ликвидирована, с 1 октября большая часть участников борьбы с нею (временно приглашенная прислуга, фельдшеры, студент С.М. Богословский и врач А.Н. Гончаров) были освобождены от должности. Через месяц был уволен и И.М. Цалкин. Единственным представителем «противоэпидемического отряда» в городе оставался санитарный врач Д.С. Померанцев, который в декабре 1893 г. представил обширный доклад об итогах своей деятельности и план дальнейшего развития санитарной организации в Иваново-Вознесенске.

Именно он в конечном счете оказался ключевой фигурой в борьбе с эпидемией холеры в 1893 г. в Иваново-Вознесенске. Вся его деятельность оказалась подчинена цели – доказать «жителям и представителям общественного управления необходимость постоянного санитарного надзора». Принимая на себя должность санитарного врача, он хорошо сознавал, что «оздоровить город в несколько месяцев немыслимо». Эта цель была достижима лишь при «постоянном разумном санитарном надзоре», а «скороспелая чистота», достигаемая «путем больших усилий и материальных жертв» при приближении очередной эпидемии, ни к чему не приведет. Поэтому Померанцев наметил широкую программу действий, хотя и ему, по собственному признанию, «не пришлось избегнуть односторонности». В результате он выяснил немало «насущных нужд» города, но «ценных приобретений» оказалось не слишком много. К таковым он относил «целесообразно устроенные свалки», постоянный ассенизационный обоз, устройство городских бань, осушения болотистых районов – ничего этого сделано не было. Померанцев не без оснований опасался, что положенные им начинания после его отбытия из Иваново-Вознесенска «лопнут как мыльные пузыри». А начинаний этих действительно было немало. Он всерьез занялся вопросом организации городских свалок – на исходе сентября 1893 г. даже был командирован в Тулу, чтобы ознакомится с постановкой мусорного и ассенизационного дела в этом городе. По итогам этой поездки он составил обширный «Проект уборки городских нечистот в Иваново-Вознесенске». В записке о деятельности временного ассенизационного обоза он настаивал на введении этого учреждения, как постоянного, поскольку «содержание обоза сократило в значительной степени расходы» на противоэпидемические мероприятия. В ходе своей деятельности в Иваново-Вознесенске Померанцев занимался возможно широким спектром санитарных мероприятий: от устройства общественных отхожих мест до облагораживания берегов ручьев, от наблюдения за опрятным содержанием боен до санитарных осмотров школ, от точной статистики заразных болезней до лабораторных исследований колодезной воды. Он впервые ввел регулярное наблюдение за доброкачественностью продуктов на рынках и в лавках, в чем большую помощь ему оказали полицейские чиновники. «При этих осмотрах я убедился в особенно неудовлетворительном содержании мелочных лавок и ренсковых погребов. Во многих из них грязь поражающая – она видна на полу, на прилавке, на весах, на полках, в самом товаре» – писал Померанцев. Из осмотренных им 60 лавок и 22 ренсковых погребов в 23 случаях были найдены продукты, негодные к употреблению: сухая рыба, солонина, колбаса, сало, варенье, фрукты, килька и сельдь. Всего было уничтожено до 350 кг продуктов. Молоко на базарах оказалось в основном, хорошего качества – из 20 проб удовлетворительными оказались 17, среди 9 проб домашнего молока лишь одна показала наличие 10%-ной примеси воды.

Столь бурная деятельность Померанцева привела его к серьезному истощению физических сил. Например, 3 сентября он не смог явиться на заседание Санитарной комиссии, поскольку крайне слабый лежал в постели в припадке «нервной лихорадки». Во второй раз он слег во время командировки в Тулу, так что был вынужден на несколько дней задержаться в Москве. Наконец, 10 октября Померанцев вызвал «для подачи врачебного пособия» одного из старейших ивановских врачей – М.О. Невядомского. «Произведя точное исследование, я нашел у него в высокой степени переутомление, как физического, так и нервного организмов» – сообщал Невядомский городскому голове А.И. Дилигенскому. Он настоятельно требовал предоставить Померанцеву отпуск хотя бы на две недели. Санитарный врач был далеко не единственным лицом, убеждавшим управу в необходимости введения в Иваново-Вознесенске постоянной санитарной организации. 22 ноября 1893 г. с соответствующим предложением к городскому голове обратился его наставник, знаменитый гигиенист Ф.Ф. Эрисман. Он писал: «Для того, чтобы удачно вести войну, нужно к ней готовиться в мирное время, для того чтобы успешно бороться с заразными болезнями, необходимо подготовить почву и средства для борьбы в то время, когда этих болезней нет». Ученый отмечал, что систематические «предупредительные» меры обойдутся городу намного дешевле тех «подчас мало целесообразных распоряжений, которые приводятся в исполнение под непосредственным впечатлением грозящей опасности». По мнению маститого профессора «для Иваново-Вознесенска, с его многочисленным рабочим населением, всегда представляющим благоприятные условия для развития заразных болезней и для усиленной заболеваемости и смертности вообще, пришла пора покончить с тем неопределенным положением, в котором находилась в нем санитарная часть».

Еще более резко высказался по этому поводу гласный Думы и, пожалуй, самый уважаемый в городе врач, М.О. Невядомский. «Как представитель врачебной профессии, я сознательно и убежденно высказываю, что условия жизни в нашем городе относительно общественного здоровья требуют безотлагательного изменения настоящего положения» – писал он в своем «особом мнении», направленном городскому голове 5 декабря 1893 г. Масса фабричных рабочих, составлявших большинство городского населения «живет, так сказать, только чтобы день прошел». В результате «нечистота и грязь домов, нечистота и хаотический беспорядок в санитарном отношении вас поражает везде и всюду». Все это создавало благоприятные ситуации для развития эпидемий и имело «пагубные последствия на здоровье людей». По его мнению, минувшие два года «раскрыли пропасть, в которой стоит наш город в санитарно-гигиеническом отношении». Работу противоэпидемических комиссий и городского управления он не без оснований называл «бесплодной». Это вызвало негодования у гласных, но основания к такому мнению у автора были – на борьбу с эпидемиями было истрачено более 60 тыс. руб. «Что же город получил от такой громадной затраты? В итоге – почти нуль пользы. А почему? Все мероприятия были временные и вследствие этого, непроизводительные». След от деятельности противоэпидемических комиссий вызывал у него только грусть – «это печальный барак и пока никуда непригодная дезинфекционная камера».

Он напоминал доклад Комиссии по борьбе с сыпным тифом, которая в начале 1892 г. просила на санитарные мероприятия всего 6 тыс. руб. в год. «О, если бы в то время знать, что в эти два года дано будет на санитарное дело более 60 тыс. руб.!». Этой суммы могло хватить на несколько лет функционирования постоянного санитарного надзора, который мог бы серьезно исправить ситуацию. Санитарное дело, по его мнению, должно было идти по строго намеченному плану, с изучением «слабых сторон города» и их неторопливым устранением. «Да, не прямо материальный барыш дает затрата на санитарную часть, а косвенный, выражающийся в сохранении жизни людей. А это разве ничего не значит? Это результат поистине человечный» – восклицал он. Введение постоянного санитарного надзора Невядомский полагал неотложной нуждой города. В этой записке он набросал и его план (Санитарный совет при Думе, санитарный врач, санитарные попечители), а также определил бюджет на следующие 4 года (до выкупа городом имения у С.Д. Шереметева). Он составлял 24 тыс. руб. и в этом отношении Невядомский вновь рассчитывал на фабрикантов, выделивших в прошлом году почти 45 тыс. руб. на борьбу с холерой. «Сколько раз мне приходилось публично высказываться, что наши господа фабриканты всегда люди отзывчивые на хорошее и полезное» – писал он. Санитарно-исполнительная комиссия, на своем заседании 9 декабря 1893 г. также согласилась с мнением Д.С. Померанцева о необходимости введения в городе постоянной санитарной организации.

Но отзывчивость фабрикатов была исчерпана – это дело затянулось еще на долгих шесть лет. После убытия из Иваново-Вознесенска Померанцева, городская санитария была доверена городскому врачу П.А. Алявдину, которому хватало и других забот – от судебно-медицинских исследований до заведывания городским приемным покоем. При этом вспышки заразных болезней в городе не прекращались. 2 октября 1898 г. Алявдин «ввиду появления многочисленных случаев заболеваний дифтеритом и скарлатиной» просил помещать заразных больных в больницу чернорабочих. В городской больнице, открытой благодаря его хлопотам в январе 1897 г., для них уже не хватало места. Вскоре, на заседании специальной комиссии было решено перевести городскую амбулаторию в изолированную часть здания, а на ее месте устроить заразное отделение на 12 коек. Заметим, что поводом для этого заседания стало вовсе не заявление Алявдина, а предписание Владимирского губернского правления относительно мер против эпидемии дифтерита и брюшного тифа. В связи с этим Алявдин 28 октября 1898 г. просил позволить ему нанять второго санитарного служителя: в его распоряжении был всего один, который одновременно исполнял обязанности сторожа при приемном покое. Позаботился он и о фельдшере, количество работы которого в результате открытия заразного отделения значительно увеличилось – он «нес усиленный труд, как по части дезинфекции, так и по занятию в городской амбулатории». При этом число дезинфекции значительно увеличилось, так что работа фельдшера становилась непосильной. Алявдин просил управу «заплатить фельдшеру за его выходящий из условий найма труд». Эта просьба касалась и санитарного-служителя-сторожа, о котором врач «мог сказать только хорошее». А двое фельдшеров городской больницы после открытия заразного отделения были вынуждены нести ежедневное дежурство «не имея свободных дней». Словом, санитарно-эпидемическое положение в городе стремительно ухудшалось и существующий медицинский штат для исправления контроля за ним оказывался явно недостаточным.

И наконец, на заседании Думы 18 февраля 1899 г. было рассмотрено заявление городского врача П.А. Алявдина. В нем Павел Алексеевич доказывал, что санитарное состояние Иваново-Вознесенска с каждым годом все ухудшается. Он отмечал, что при постоянно существующих заразных болезнях подобная ситуация в скором времени может привести к «очень значительным эпидемиям дифтерии и брюшного тифа». По его мнению, санитарный надзор требовал найма отдельного врача «не стесненного другими обязанностями». Улучшенный санитарный надзор должен был «не только сохранить для города много человеческих жизней», но и предотвратить значительные денежные затраты на ликвидацию последствий вспышек эпидемических болезней. Для разработки вопроса об улучшении санитарного состояния города, немедленно была избрана комиссия в составе К.И. Дементьева, А.М. Алякринского, В.В. Попова и Д.Г. Бурылина. Первое ее заседание состоялось уже 12 марта 1899 г. Участники комиссии собирали сведения об организации санитарного дела в различных городах – Шуе, Владимире, Нижнем Новгороде, Москве, Риге. Наконец, после трех месяцев работы над проектом, 10 августа 1899 г. городской голова П.Н. Дербенев получил от ее председателя – известного фабриканта и общественного деятеля Д.Г. Бурылина – доклад по вопросу об организации санитарного надзора в Иваново-Вознесенске. Участники заседаний пришли «к единогласному заключению, что городская жизнь с санитарной точки зрения требует очень большого улучшения», причем немедленного. Были отмечены и главные проблемы города: «воздух, вода и почва служат источниками заболевания, необходимые жизненные продукты не имеют гарантии качества, внешняя чистота города, улиц и дворов оставляет желать много лучшего». Все это вело к громадной заболеваемости и смертности жителей Иваново-Вознесенска, «не говоря уж о прогрессивно увеличивающемся развитии тифа, дифтерита и скарлатины».

Существующий санитарный надзор в городе производился исключительно городовым врачом. Поскольку к этому времени Алявдин был постоянно занят другими обязанностями –он не мог уделять надлежащего времени городской санитарии. Кроме того, не налажена была связь санитарного надзора с общественным управлением. Опыт других городов свидетельствовал, что такое положение неприемлемо. «Санитарное дело» должно было перейти в руки общественного управления. В связи с этим комиссия предлагала три мероприятия: введение должности санитарного врача, образование Санитарного совета, а также формирование института участковых санитарных попечителей (воспроизводя проект Невядомского 1893 г.). Санитарный совет фактически должен был являться органом городского общественного управления. Попечители были необходимы для «привлечения населения к активному участию в улучшении санитарных условий города». Комиссия полагала, что среди жителей найдется достаточно кандидатов в попечители «если не делать определенного размера участка». Инструкция для санитарного врача выработана не была. Комиссией предполагалось, что первоначально его деятельность должна сводиться к «наблюдению за точным исполнением санитарных постановлений», изучению причин большой заболеваемости и смертности в Иваново-Вознесенске, а также к противоэпидемическим мероприятиям. Врач должен был трудиться преимущественно на город, не отвлекаясь на частную практику – это право предоставлялось ему «только в пределах разрешения санитарных вопросов». Расходы на санитарную часть при этом не слишком увеличивались – фактически к существующей сумме добавлялось только жалование санитарного врача (от 1800 до 2400 руб. в год). Санитарный совет должен был рассматривать все дела «касающиеся мероприятий по охранению народного здравия», улучшения санитарных условий и системы врачебной помощи. В состав его входили городской голова, член управы, несколько думских гласных, а также врачи – городовой, санитарный, обеих больниц (чернорабочих и городской), и наконец, начальник местной полиции. Собираться этот орган должен был не менее двух раз в месяц, а санитарный врач не только состоял в нем секретарем, но и обязан был на каждом заседании отчитываться обо всех мероприятиях. Таким образом, он ставился под полный контроль общественного управления.

Комиссия предполагала, что главным инструментом воздействия на обывателей со стороны санитарного врача должно стать «разъяснение и убеждение» с помощью санитарных попечителей. Лишь в случае «умышленного нежелания выполнять санитарные требования» допускалось составление протоколов и обращение в полицию. В соответствии с этим, «существенно необходимым» предполагалось учреждение санитарных попечительств. Их главы должны были стать «выразителями нужд жителей участка и посредниками между населением и городским управлением в деле охранения народного здравия». Попечители знакомились с санитарным состоянием своего участка и «приглашали обывателей путем нравственного влияния» к соблюдению санитарных норм. Одновременно под их попечение попадало и «бедное население», условия жизни которого могли стать «причиной возникновения заболеваний». Попечителям предоставлялось право изыскания материальных средств и оказание помощи таким категориям жителей, для чего можно было привлекать благотворительные общества города. В число попечителей призывались врачи, учителя, духовенство, полиция – словом, все «лучшие силы города». Кандидаты выдвигались Санитарным советом, а утверждаться должны были городской Думой.

Таким образом, большая часть «санитарного дела» отдавалось на откуп «частной инициативе», тогда как от городских властей требовалась лишь небольшая сумма на найм санитарного врача. Это весьма контрастировало с прежними планами о резком увеличении санитарных расходов после освобождения города от «шереметевского наследства» в 1899 г. Предложения комиссии прозвучали на заседании городской Думы 23 сентября 1899 г. Было принято решение с 1 января 1900 г. пригласить на должность санитарного врача «с достаточной подготовкой и опытностью» (с жалованием 1800 руб. в год), сформировать Санитарный совет, а впоследствии его силами «произвести выбор участковых санитарных попечителей». О вызове желающего врача были сделаны объявления в газетах «Московские ведомости» и «Русские ведомости». Первым откликнулся врач Н.В. Рубинский, служивший на Норской мануфактуре Ярославской губернии. Окончив в 1880 г. Императорскую медико-хирургическую Академию, он в течение 15 лет служил земским доктором в Нижегородской губернии, исполняя в том числе, и обязанности санитарного врача.

В начале ноября 1899 г. в городскую управу поступило еще четыре заявления о занятии этой должности – от врача Белевской больницы П.П. Кирьянова, городского врача г. Щигры Курской губернии Л.Н. Яровицкого, московского санитарного врача Н.Г. Забелина и П.Н. Отрикова. Все они окончили Московский университет, но опыт имели небольшой – не более 10 лет. В связи с этим ивановцы обратились к известнейшему русскому гигиенисту, профессору Московского университета С.Ф. Бубнову с вопросом о кандидатах. Тот ответил, что никого из перечисленных лиц не знает «ни лично, ни по их напечатанным трудам», а сам рекомендовать никого не может, поскольку все известные ему врачи находятся при должностях. «Кота в мешке» иваново-вознесенцы брать не желали. В середине декабря 1899 г. в управу поступило заявление земского врача с. Хотимль Владимирской губернии Ф.М. Невского, приславшего даже отдельной бандеролью свою биографию и две печатных статьи. Невский окончил Юрьевский университет в 1894 г. С тех пор он успел сменить несколько мест работы: трудился «на холере» в Тургайской области (ныне – Казахстан), побывал сельским врачом в Виленской губернии, домашним доктором известного дипломата Э.П. Демидова (Сан-Донато), а попутно был принят в Русское географическое общество «за некоторые исследования в русском и китайском Алтае». В середине января 1900 г. свои притязания на место санитарного врача заявил Ф.В. Свирский – земский врач Покровского уезда Владимирской губернии. Он также успел поработать «на холере» в Подольской губернии (1893 г.), и уже семь лет трудился на станции Болдино. Свирский «по своей должности практически был занят принятием санитарных мер для оздоровления» своего участка и несколько раз делал доклады по этим вопросам на съездах врачей Владимирской губернии. Его желание переехать в город вызывалось вполне понятными причинами – дочери Свирского достигли школьного возраста и он желал дать им надлежащее гимназическое образование. В настоящее время он на 3 мес. был командирован в Гигиенический институт, где работал «над общими мерами санитарных исследований» и собирался ознакомиться «с методами и приемами дезинфекции и антисептики».

Между тем городской голова обратился за рекомендациями к владимирскому губернскому врачебному инспектору М.В. Савелову. И тот в письме 2 февраля 1900 г. выдвинул новую кандидатуру: прозектора бактериологического кабинета Владимирской губернской земской больницы Н.В. Тропина, секретаря Владимирского медицинского общества. Ученик известных медицинских авторитетов – Е.И. Афанасьева, Н.В. Ускова, С.Ф. Шидловского и Н.Ф. Гамалея – Тропин на протяжении своей 15-летней карьеры успел стать автором нескольких научных работ, был знаком с заграничными лабораториями и даже совершил кругосветное путешествие. По мнению Савелова, именно он заслуживал приглашения на новую должность, как «крайне ответственную в нравственно-социальном отношении». «Полная же преданность науке и совершенная нейтральность характера Николая Васильевича Тропина, а также его вполне европейское воспитание, которые лично мне известны и о которых я свидетельствую – служат ручательством, что столь громадной важности должность не будет им скомпрометирована» – заключал свое письмо врачебный инспектор. Уже через неделю Тропин по приглашению Дербенева прибыл в Иваново-Вознесенск и после личной встречи с главой города, получил одобрение думской комиссии. Но вскоре городские власти оказались перед сложным выбором: 24 февраля 1900 г. Дербенев получил письмо от владимирского губернатора Н.М. Цеймерна, в котором тот рекомендовал на должность Ф.В. Свирского как «честного, трудолюбивого и знающего свое дело врача». В начале марта 1900 г. Дербенев ответил губернатору, что исполнение его просьбы «считает своей священной обязанностью», но комиссия по выбору врача еще в первой половине февраля остановила свой выбор на Тропине, о чем он уже успел известить и Ф.В. Свирского. Заканчивалось послание подобострастной просьбой о выборе кандидата, поскольку оба врача были лично известны губернатору: «Ваше решение, во всяком случае, будет правильнее и более в интересах нашего города, чем всей нашей комиссии». И Цеймерн сделал свой выбор – в письме от 13 марта 1900 г. он остановил его на Н.В. Тропине. Официальное постановление управы о его назначении на должность санитарного врача состоялось 17 марта 1900 г. А к исполнению обязанностей новый санитарный врач приступил месяц спустя: 17 апреля 1900 г. он просил управу выдать ему открытый лист «на право производства санитарных осмотров» частных домов и промышленных заведений, боен, фабрик, трактиров, ресторанов и лавок с продажей съестных продуктов.

Вскоре был сформирован и Санитарный совет – в его состав по решению Думы от 20 апреля 1900 г. вошли гласные Д.Г. Бурылин, А.М. Гандурин, Н.Н. Зубков, А.И. и М.Н. Гарелины. Первое его заседание состоялось 25 мая 1900 г. Заметим, что ни о каких двух заседаниях в месяц в реальности речь, конечно, не шла – в 1900 г. Совет собрался всего трижды, в дальнейшем периодичность его заведений также не увеличилась. Сначала он активно принялся за работу. На первом же заседании было принято решение об устройстве городского заведения по очистке кишок убитого скота при скотобойне. Впрочем, уже в августе устройство подобного заведения все же было разрешено частному лицу – крестьянину И.Е. Беднякову (в Боголюбовской слободе). Таким образом оканчивались многие инициативы Совета – сначала они с энтузиазмом принимались его участниками, но постепенно сходили на нет. Например, 24 августа 1900 г. Д.Г. Бурылин предложил «по примеру других больших городов, производить ежедневную поливку хотя некоторых главных улиц силами служителей городского пожарного депо (от 6 до 8 лошадей). Его заявление было принято, но вот предложенный им способ поливки признан «практически невозможным». Тогда же было принято решение об устройстве бульвара на Александровской ул., который должен был «избавить население от вдыхания, глотания и засорения глаз обильной пылью» создать «теневую прохладу для пешеходов», а также украсить город. Кроме того, Совет озаботился запрещением постоялых дворов в центре города, «портящих воздух и загрязняющих почву». В итоге решение об устройстве бульвара на Александровской улице «против больницы чернорабочих» было принято Думой лишь в июне 1912 г., а о переносе постоялых дворов на городские окраины и вовсе благополучно забыли. Вскоре по предложению городского полицмейстера И.И. Кожеловского возник также проект введения в каждом доме города «санитарных книжек» (7 февраля 1903 г.). Уже на следующем заседании (26 февраля 1903 г.) была утверждена их форма. «Лица санитарно-полицейского надзора» в каждой книжке отмечали усмотренные ими недостатки, назначая срок для их исполнения. В случае пренебрежения этими замечаниями, составлялся протокол, и виновные привлекались к ответственности. Санитарные книжки действительно были розданы домовладельцам, а также торговцам и предпринимателям. Но особенного улучшения санитарной ситуации в городе это не вызвало – у лиц санитарного надзора оставалось очень немного времени для контроля за обывательскими дворами.

Главными задачами санитарного врача в Иваново-Вознесенске была борьба с эпидемиями. А при отсутствии серьезных признаков эпидемических заболеваний на первый план выходили санитарные осмотры помещений и отслеживание некачественных пищевых продуктов. Уже на первом заседании в мае 1900 г. было решено, что санитарный врач должен был завести книгу для записи результатов осмотра дворов и промышленных заведений. В помощь ему для осмотров выделялся нижний полицейский служитель. Очень скоро у Н.В. Тропина возникли подозрения относительно характеристик коровьего масла – на заседании 18 июля 1900 г. он отмечал, что по одному виду и вкусу трудно определить «жировые подмесы» в масло и просил о приобретении специального аппарата для выявления подделок. В ответ ему было рекомендовано составить реестр необходимых для исследования пищевых продуктов аппаратов, а также план здания под «гигиеническую лабораторию». Однако появилась лаборатория полтора года спустя, после настойчивого ходатайства преемника Тропина на посту санитарного врача – А.В. Ушакова. На заседании Совета 20 августа 1902 г. он констатировал «нескрываемый произвол в фальсификации молочных продуктов» в Иваново-Вознесенске, также «небрежность в торговле мясными и пищевыми продуктами. Из осмотренного им молока почти 12% оказалось изготовлено с грубыми нарушениями – с использованием кислого молока, а также «грубым подмесом муки или мела». Такое молоко выливалось на месте в присутствии полиции. Также в течение двух летних месяцев на свалку им было отправлено 32 пуда некачественной солонины, на ее продавцов составлено 18 протоколов. Еще серьезнее оказались нарушения во фруктовой торговле – в течение лета 1902 г. Ушаков уничтожил 6 пудов гнилых яблок и 15 пудов вишни, а еще 95 пудов яблок были не допущены им до продажи вследствие незрелости. Но для определения действительного количества подделок требовалась организация пищевой лаборатории. Она появилась лишь в следующем году – в декабре 1902 г. иваново-вознесенцы сообщали во Владимирское губернское правление, что «лаборатория для исследования пищевых продуктов находится в процессе организации». Она должна была располагаться в том же кабинете, где размещался и сам врач – в городском доме на Торговой площади. Всего санитарная организация, кроме самого врача, включала лишь фельдшера, который исполнял также обязанности дезинфектора. При этом дезинфекционных камер, прачечной и даже ассенизационного обоза в их распоряжении не имелось.

Логично, что и при столь скудной материальной базе и игнорировании решений Совета городскими властями, трудно было решить и основную задачу – борьбу со вспышками инфекционных заболеваний. Еще в апреле 1899 г. в городе были зарегистрированы первые случаи заболевания натуральной оспой. Первый санитарный врач Н.В. Тропин немедленно начал борьбу с этим недугом – в мае 1900 г. ему было разрешено нанять «подходящее лицо для привития в населении предохранительной оспы». Уже на следующем заседании (18 июля 1900 г.) санитарный врач доложил, что число заболевших оспой уменьшается. Привитие детей от оспы он планировал закончить уже на этой неделе. Всего привитыми оказалось 900 чел., а без прививки обошлись 200 детей – медицинским мероприятиям противились их родители. Но отдельные случаи заболевания не прекращались. В январе 1901 г. Н.В. Тропин сообщал, что, несмотря на все усилия медицинского персонала (немедленное помещение в больницу заболевших, полная дезинфекция их вещей, более 1000 прививок) «случаи заболевания оспой повторяются из месяца в месяц». Источник заражения, по его мнению, следовало искать на уездной земле, поскольку в тамошних пригородных слободах заболевания оспой осенью 1900 г. приняли уже характер «настоящей эпидемии». Тропин просил власти снестись с Шуйской уездной управой, которая должна была принять «самые энергичные меры» к борьбе с эпидемией на уездной земле. Преемник Тропина, А.В. Ушаков, спустя четыре месяца работы на своем посту, столкнулся с эпидемией скарлатины. На заседании санитарного Совета 8 ноября 1902 г. он заявил, что случаи заболевания скарлатиной в городе «имеют наклонность перейти в эпидемию». В связи с этим было решено открыть заразное отделение на 15 коек в помещении городской амбулатории, для заведывания которым пригласить отдельного фельдшера. Амбулатория на время эпидемии должна была перебраться в здание Торговой школы. Заразное отделение работало с 19 ноября 1902 г. по 5 марта 1903 г. под руководством врача городской амбулатории М.Н. Красовского. «Период переполнения» больными в этом отделении пришелся на декабрь-январь, после чего численность их начала постепенно снижаться. Борьба со скарлатиной вроде бы окончилась успешно – на заседании Совета 7 февраля 1903 г. было констатировано, что интенсивность этого заболевания «значительно ослабла и надо ожидать скорого прекращения инфекции» (на этот момент в больницах города содержались шестеро больных). Всего в заразном отделении побывали 27 больных, причем смертельных исходов среди них удалось избежать.

Но уже 19 сентября 1903 г. санитарный врач доложил Совету, что им замечено «усиление инфекционных заболеваний»: в текущем месяце скарлатиной заболели 19 чел., а еще 14 чел. оказались больны тифом. Поскольку заразные отделения больниц были переполнены, возник проект устройства заразного отделения и дезинфекционной камеры в бывшем холерном бараке. Впрочем, проект этот так и не был реализован. Полгода спустя, 11 марта 1904 г. санитарный врач доложил, что из 19 чел. больных скарлатиной, шестеро размещались в больнице чернорабочих, пятеро – в помещении казенной винной лавки № 150 (ул. Борисовская), а еще 5 чел. – в квартире на ул. Бурковской, которую после долгих раздумий согласился сдать для больных П.П. Бурылин. А уже в апреле 1904 г. в городе появился «возвратный тиф» – им заболели 14 чел. Болезнь появилась в помещении для рабочих А.А. Зуева, а затем на постоялом дворе А.П. Писарева, а оттуда перекинулось в ночлежный дом. Немедленно были проведены дезинфекционные мероприятия: вычищены и обсыпаны известью отхожие места, сорваны и сожжены обои, стены и потолок промыты «антипаразитарной жидкостью» из гидропульта, помещения проветрены. «Подозрительных» и выздоравливающих больных было решено помещать в бывших холерных бараках, а больных – в земскую больницу. Особое внимание уделялось постояльцам городского ночлежного дома – их регулярно должен был осматривать фельдшер.

Победить сыпной тиф с помощью всех этих половинчатых мер было чрезвычайно сложно. На заседании 5 января 1905 г., ввиду опасности нового явления этой болезни из Владимира, было постановлено произвести осмотр ночлежек, расположенных против вокзала «и принять меры для того, чтобы они не переполнялись ночлежниками». Кроме того, Совет решил отвести помещение для тифозных больных рядом с городским ночлежным домом (он был переведен в бывший Боголюбовский холерный барак еще в конце 1898 г.). Необходимо было подыскать помещение также для «подозреваемых» больных и ночлежников, поскольку их пребывание рядом с тифозным бараком было признано невозможным. С угрозой появления тифа, судя по всему, удалось справиться, зато уже через пару месяцев Совет обсуждал появление в городе старого врага – холеры. На заседании 3 марта 1905 г. было решено «принять все меры к тщательной очитке города». Особое внимание планировалось уделить городским прудам: Баговский завалить совсем, Скорынинский «разгородить и сузить», еще три (Барашек, Красный и Гарелинский) – «осмотреть по вскрытии земли». Осмотреть «и упорядочить» также планировалось и городские колодцы. Очередная угроза холерной эпидемии обсуждалась на заседании Совета 7 августа 1907 г. Было решено командировать санитарного врача в Москву для изучения методов борьбы с холерой, нанять на два месяца дополнительный медицинский персонал (врача и фельдшера), а также закупить противохолерную вакцину на 1000 чел. и 1100 брошюр о холере. Также планировалось полностью освободить для холерных больных заразное отделение городской больницы, еще 30 больных могла принять больница чернорабочих. Советом была намечена еще целая программа противоэпидемических мероприятий – очистка дворов, помойных и ретирадных ям, ремонт колодцев, замощение мест оживленного движения, устройство общественных клозетов «в местах наибольшего скопления народа» (на Нижнем базаре и Вознесенской площади), устройство кареты скорой помощи. Особое внимание уделялось местечку Ямы, находившемуся в ведении земских властей. Совет просил земство устроить в этом месте отдельную амбулаторию с постоянно живущим врачом. К этому побуждала не только численность его населения (более 30 тыс. чел.), но и внешние условия – наплыв пришлых людей, их скученность, «непролазная грязь» и постоянно встречающиеся там случаи заразных болезней.

На заседании Совета 22 августа 1907 г., после оживленной дискуссии, холерную больницу, в случае эпидемии, было решено устроить в помещении городской больницы. От ее устройства в ночлежном доме было решено отказаться. На этом особенно настаивал городовой врач П.А. Алявдин. Он отмечал, что во время эпидемии 1892 г. больные «всячески уклонялись от специального холерного барака, но охотно шли в прежде существовавшие больницы». А главное – ночлежный дом представлялся ему вовсе неподходящим местом для помещения холерных больных. И не только ввиду неудобного географического положения на окраине города. «Трудно устранить у жителей города предубеждение, позвольте даже выразиться – отвращение, какое существует по отношению ночлежного дома («ночлежки»). Я очень сомневаюсь в том, поверят ли жители тому, что из ночлежки для них устроена хорошая больница. 15-летнее пребывание ночлежников («котов») в этом помещении слишком много дает оснований для подобного отрицательного отношения жителей. Такое убеждение массы народа может вызвать в разгар эпидемии ее озлобление» – так аргументировал Алявдин свою точку зрения, напоминая о холерных бунтах 1892 г. в разных городах империи. Впрочем, осенью 1907 г. холера отступила, но опасность ее сохранялась в течение каждого следующего лета, неуклонно возрастая ввиду отсутствия в городе не только водопровода и канализации, но даже ассенизационного обоза. Эта угроза сохранялась постоянно. Городовой врач П.А. Алявдин на заседании Совета 14 июля 1910 г., посвященном противохолерным мероприятиям, отмечал, что холерного барака в городе нет, «а есть только один инвентарь приблизительно человек на сорок». При этом почва для развития эпидемии в городе была как нельзя более благодатной: только в июне 1910 г. в Иваново-Вознесенске умерло 410 чел., при этом от «детского поноса» – 241 чел. (родилось всего 274 чел.).

В 1907-1908 гг. постоянными болезнями в городе сделались скарлатина и дифтерит. Для них еще в сентябре 1907 г. даже было развернуто временное заразное отделение городской больницы на 15 коек в доме А.Я. Келин (ул. Негорелая). Для заведывания им был приглашен специальный врач – В.В. Зверев. К концу октября 1907 г. в больницах Иваново-Вознесенска оказалось не менее 50 больных скарлатиной и дифтеритом. На заседании Санитарного совета 23 октября 1907 г. было решено, что прежняя система открытия в экстренных случаях временного заразного отделения «убыточная и нецелесообразна». Совет ходатайствовал перед городскими властями об открытии постоянного заразного отделения на 20 кроватей при городской больнице. На заседании 26 марта 1908 г. санитарный врач доложил, что эпидемия скарлатины не только не утихает, но постоянно усиливается: если в январе и февраля 1908 г. ею заболели всего 65 чел., то уже в марте – 50 чел. В целях борьбы с эпидемией осуществлялись прививки – всего ими занималось четверо врачей. Двое из них (санитарный врач С.И. Полыковский и Н.И. Сперанский) сделали населению 120 противоскарлатинных прививок, о других сведений не было. Едва справились со скарлатиной (к началу мая 1908 г. в заразном отделении осталось лишь двое скарлатинных больных) – как в город вновь вернулся «возвратный тиф». За первую неделю мая 1908 г. заболел уже 21 чел., три четверти из них – обитатели городской ночлежки. С тифом удалось справиться спустя два месяца – если в мае и июне им заболели 82 чел., то к 9 июля 1908 г. в городском заразном отделении находилось лишь 7 тифозных больных. Эпидемические заболевания вследствие скученности населения и отсутствия больничных помещений победить было довольно трудно: в 1907 г. в Иваново-Вознесенске было зарегистрировано 284 случая заболевания дифтеритом и 363 случая скарлатины, в следующем году – 319 случаев дифтерита и 377 – скарлатины. Также за эти два года в городских больницах побывало почти полторы сотни тифозных больных – 41 случай брюшного тифа и 102 – «возвратного тифа».

Первый санитарный врач Н.В. Тропин, которого с таким трудом разыскали городские власти, не прослужил в должности и двух лет – 27 марта 1902 г. он сообщил, что «по домашним обстоятельствам должен оставить службу». Необходимо было срочно найти ему замену. Особого выбора не оставалось. Уже 19 апреля 1902 г. на должность попросился лекарь А.В. Ушаков, окончивший Московский университет. Он уверял, что может предоставить рекомендации того самого профессора С.Ф. Бубнова, советом которого ивановцы пытались воспользоваться два года назад. И действительно, 18 мая 1902 г. Бубнов сообщал, что Ушаков известен ему «как молодой, энергичный и интересующийся санитарным делом работник», еще студентом «с любовью относившийся к изучению гигиены». Он полагал, что Ушаков «окажется полезным и желательным в интересах населения» работником в Иваново-Вознесенске. Уже 24 июня 1902 г. Ушаков вступил в новую должность. Но к весне 1905 г. город вновь остался без санитарного врача – А.В. Ушаков был призван на войну с Японией. К началу марта 1905 г. в управу поступили сразу семь заявлений кандидатов на временно освободившийся пост, но ивановцы вновь решили обратиться к старому знакомому – С.Ф. Бубнову. Также по этому вопросу были запрошены рекомендации от Санкт-Петербургского института экспериментальной медицины и Харьковского университета. Наконец, весной 1907 г. пост санитарного врача занял С.И. Полыковский – весьма энергичный и деятельный доктор, сыгравший важную роль в изменении отношения городских властей к задачам санитарии в Иваново-Вознесенске.

Первой его удачей стало введение института санитарных надзирателей. Вопрос об участии общественности в санитарном контроле за городскими улицами, как мы помним, был поднят еще при введении должности санитарного врача. Но в тот момент это начинание не получило продолжения. Вновь этот вопрос был поднят А.В. Ушаковым за заседании санитарного Совета 7 февраля 1907 г. – он внес предложение об учреждении в городе должности санитарных попечителей – «посредников между городским населением и управлением». Ему было поручено составление инструкции для них, но более эта проблема не поднималась. И наконец, 23 марта 1908 г. С.И. Полыковский заявил в Совет о необходимости найма «санитарных надзирателей». Он отмечал, что проводимые им «санитарные мероприятия и даже протоколы в значительной мере не достигают цели», поскольку район его деятельности слишком велик: побывав в одном месте и указав на непорядки, он уже не успевал посетить его вторично и составить протокол о нарушении. Большую помощь в этом ему могли оказать санитарные попечители, либо надзиратели. Первые представляли собой общественников, которые служили бесплатно и имели весьма обширную компетенцию. Вторые являлись наемными работниками и подчинялись непосредственно санитарному врачу. Поскольку большинство элиты Иваново-Вознесенска было занято «своими личными или более широкими общественными деяниями», Полыковский предлагал остановиться на втором варианте.

Город разделялся на 6 участков, во главе каждого из которых становился санитарный надзиратель – «интеллигентный человек, доказывающий обывателям необходимость санитарных мероприятий». Надзиратели должны были ежедневно (или дважды в неделю) являться к санитарному врачу и докладывать о своей деятельности. В их компетенцию входило наблюдение за чистотой улиц, дворов и колодцев. К докладу он приложил и инструкцию для санитарных надзирателей. Совет на заседании 26 марта 1908 г. согласился с доводами Полыковского и рекомендовал Думе назначить этих надзирателей на лето 1908 г.: с 15 мая по 15 августа. Каждый из шести надзирателей должен был получать от города 25 руб. в мес. Уже 21 мая 1908 к исполнению своих должностей приступили надзиратели В.А. Шапошников, Л.А. Васильев, В.Ф. Грибов и И.Н. Губанов, а с 25 мая – еще П.А. Смирнов и В.Г. Миловидов. В обязанности надзирателя входил обход всех владений участка с указанием обывателям на необходимость очистки дворов, помойных и ретирадных ям. Они вели специальные журналы, в которых отмечались недостатки и меры, предпринятые хозяином к их исправлению. Еженедельно о результатах деятельности они докладывали Полыковскому, который в случае уклонения хозяев от санитарных мероприятий имел право обратиться в полицию. Впрочем, несмотря на «неоднократные посещения дворов», некоторые домовладельцы так и не исполнили требований надзирателей.

Словом, несмотря на все усилия Полыковского, санитарное дело в Иваново-Вознесенске оставалось в крайне тяжелом положении. В своем обзоре санитарного дела в городе, сделанном в докладной записке на заседании Врачебно-санитарной комиссии в декабре 1912 г. он писал: «Каждый раз при надвигающихся эпидемиях, города и земства хватаются за усиленную чистку и обзаводятся санитарными врачами, в чаянии, что эти врачи создадут санитарное благополучие местности. Минует эпидемия, и тотчас забывают о тысячных тратах на временную чистку, разрушают санитарную организацию, как лишнюю и надоедливую и все остается по-старому до новой эпидемии. Так было и в Иваново-Вознесенске. Город жил в первобытной грязи до 1892 г., когда его застала всероссийская эпидемия холеры. Много денег было затрачено в тот год на временную чистку и на временный медицинский персонал. Холера миновала, персонал был распущен и город зажил по-старому. Но быстрый рост города, все увеличивающееся количество заболеваний острозаразными болезнями (скарлатина, дифтерия, корь, тифы), огромная смертность, загрязнение почвы улиц и площадей, а особенно дворов, загрязнение почвенной воды, невозможная грязь в местах приготовления и продажи съестных припасов — все это создало в Иваново-Вознесенске потребность возобновить санитарную организацию. Средства были даны ничтожные — даже теперь, через 10 лет, город тратит ничтожные суммы в 1% бюджета. Санитарная организация состояла из врача, фельдшера и служителя. Главным занятием врача была противоэпидемическая деятельность, санитарное благополучие школ занимало второе место, далее — осмотры базаров, бакалейных лавок, пекарен, столовых, колбасных, артелей рабочих, а весной и летом дворов, что занимало много времени. Но широкие оздоровительные мероприятия были исключены из деятельности санитарного врача: это необходимость постройки крытого рынка, необходимость замостить лужи, устройство садов, квартир для рабочих, дешевых столовых, санитарные попечительства — это были темы, которых санитарного врача просили не касаться. Даже санитарные осмотры фабрик были исключены из его деятельности. Теперь жизнь заставляет принимать более основательные меры и тем самым ввести санитарную организацию во все отрасли городской жизни». Серьезная реформа санитарной организации была предпринята в 1913 г. – она включала создание Санитарного бюро, химической лаборатории, дезинфекционной камеры, участковых санитарных попечительств, а также значительное увеличение штата санитарных служителей. Словом, все то, что прежде вводилось исключительно при эпидемиях, должно было стать городской повседневностью. Но последствий этой реформы город в полной мере ощутить так и не успел – до начала Первой Мировой остался всего год и лишь четыре года – до Революции.

Егор Бутрин, главный археограф ОПИД