Города и веси... Плёс. Часть 2

Объединение Плеса и Рыбной слободы в 1779 г. дало значительный толчок развитию плесской торговли и промышленности. По описанию городничего И.И. Клементьева (декабрь 1787 г.) в городе имелись 169 лавок, 20 амбаров и подвал, трактир, харчевня, 5 солодовенных заводов, 3 пивоварни, 10 кузниц, 4 рыбных садка, 4 водяных и 2 ветряных мельницы. Общественные лавки (167 номеров на 6 корпусов) располагались на торговой площади, там же находились 5 общественных амбаров. Еще 2 овощных лавки (Г.М. Кузнецова и Т.С. Маклашина) находились на Никольской улице. Две пивоварни (с амбаром, подвалом и «водошною избою») принадлежали Петру Ивановичу Крапивину, еще одна – Якову Дмитриевичу Огурешникову. Из пяти солодовенных заводов действовали три: Г.Б. Данилова, П.И. Крапивина и Я.К. Золотарева – заводы Ф.А. Частухина и Я.Д. Огурешникова были пусты. Из рыбных садков один был общественным, по одному принадлежали Ф.А. Скороходову, М.И. Огурешникову и В.А. Частухину. Ветряными мельницами владели Н.Д. Сутугин и Я.Д. Огурешников, а четыре водяные находились во владении восьми хозяев (каждый из которых владел половиной мельницы на своем берегу). Половиной одной мельницы владело градское общество, сдавая ее владельцу другой половины, коллежскому асессору А.К. Коптеву. Наконец, харчевню содержал И.Я. Скороходов, а трактир – П.И. Крапивин. Все это дает некоторые представления о структуре городского хозяйства, традиционной скорее для средневековья. На 1781 г. во 2-ю гильдию входило 4 семьи плесских купцов, в 3-ю – 17 семей с общим капиталом в 14960 руб. Введение в апреле 1785 г. «Городового положения» несколько снизило численность купцов в Плесе. В силу нового закона, размер минимального капитала для вступления в 3-ю гильдию был увеличен с 500 до 1000 руб., а во 2-ю гильдию – с 1000 до 5000 руб. На 1788 г. капитал по 2-й гильдии объявила всего 1 семья, по 3-й – 13 семей (общий капитал – 18775 руб.). Однако уже к 1791 г. структура плесского купечества десятилетней давности была вновь восстановлена: 3 семьи объявили капитал по 2-й гильдии и 17 – по 3-й (общий капитал 32950 руб.).

Численность и занятия плесских ремесленников позволяет выяснить свидетельство их «мастерства», произведенное по указу Костромского наместнического правления от 10 января 1788 г. о разделении ремесел на цеха. Причиной его явилось введение шестигласной Думы, как органа городского самоуправления. Уже 15 января 1788 г. в магистрат явились четверо «серебряников» (двое из них только обучались «серебряному художеству»), заявивших о желании «впредь оное ремесло производить и в цеху быть». Пять дней спустя в магистрате были осмотрены представленные «серебрениками» вещи, изготовленные ими. В результате В.Д. Коуров, проживавший «своим домом», был признан мастером, живший при отце В.А. Ястребов – подмастерьем, а И.Я. Плугин и И.И. Огурешников – учениками (они действительно только обучались ремеслу и проживали при родителях). В тот же день чеканщик И.С. Огурешников «по доброте делаемых им вещей, а притом и по состоянию» был признан мастером, а камнерез Н.В. Калашников – «по состоянию и ремеслу» подмастерьем (в отличие от Огурешникова, он проживал при отце). Из 12 кузнецов звание мастеров получили Г.Г. Кузнецов, И.И. и И.С. Десятовы, еще трое были наименованы подмастерьями и шестеро – учениками. Следующие «испытания» прошли в магистрате 22 и 26 января 1788 г. В первый день были освидетельствованы трое столяров, причем ни один из них не оказался мастером: И.С. Скороходов был признан подмастерьем, а М.А. и И.А. Плугины – учениками. Во второй день свидетельство прошли сразу 20 чел. «Оконничник» А.И. Огурешников и печник С.Ф. Злюмин были признаны подмастерьями, «шапошник» Г.Ф. Бабин – подмастерьем, а его сын Федор – учеником. Из четырех портных звание мастера получил только В.Д. Тарасов, Ф.М. Моклоков был наименован подмастерьем, а Д.П. Ястребов и К.В. Кукин – учениками. Такое же разделение получили и «рукавичиники»: И.И. Доступов был признан мастером, С.Д. Мартемьянов – подмастерьем, Ф.Ф. Ястребов и Ф.Я. Токов – учениками. Наконец, из восьми сапожников двое (Т.П. Ершов и П.Ф. Пестриков) оказались мастерами, Ф.Ф. Пестриков и П.Н. Иконников – подмастерьями, а еще четверо – учениками.

Таким образом, из 539 душ мещан мужского пола, официально числившихся в Плесе на январь 1788 г., различными ремеслами занимался 41 чел. (и лишь 9 были признаны «настоящими мастерами»). При этом ни в одном ремесленном собрании требуемых законодательством пяти мастеров не было (наибольшее число имелось в кузнечном собрании – 3 мастера). Вследствие этого ремесленная управа организована не была и представитель от цеховых в городскую Думу не избирался. Здесь надо заметить, что к середине XIX в. состав плесских ремесленников практически не изменился. По данным на 1861 г., в Плесе числилось: 12 сапожников, 9 кузнецов (в том числе три подмастерья), 7 портных, по 2 шапочника и печника, а также столяр, ткач, маляр, переплетчик и перачаточник. Остальные ремесленные профессии относились к «сфере обслуживания» и в число ремесленников в 1788 г. не попали. Здесь нужно отметить, прежде всего, профессии, связанные с производством пищевых продуктов – 8 хлебников, 7 булочников, по 4 мясника и пряничиника. Не вошли в число ремесленников, освидетельствованных в 1788 г. и рыбаки – в 1861 г. их насчитывалось 18 чел., а в конце XVIII в. было явно гораздо больше, а также извозчики (в 1861 г. – 7 чел.). Из профессий сферы обслуживания следует отметить также трубочиста и цирюльника. Наконец, в число ремесленников в 1861 г. были отнесены чернорабочие (10 чел.), а также работники «волжской промышленности» (9 чел.). Впрочем, даже при учете всех ремесленников, их число в Плесе оказалось крайне невелико (всего 106 чел.). А учитывая лишь те специальности, что отражены в «свидетельстве» 1788 г., число ремесленников даже понизилось (с 41 до 37).

Итак, ремесленная структура Плеса на протяжении конца XVIII – первой половины XIX вв. практически не изменилась. Об этом можно судить и по статистическим описаниям Плеса. В наиболее раннем из них, составленном около 1790 г. в городе отмечена полотняная фабрика, 10 кузниц, по 2 мукомольных мельницы, солодовенных завода и «кирпичных сарая», а также пивоварня. Чем же занимаются плесские жители? «Купечество и мещанство закупают холст и пряжу, имеют промысел водяною куммуникациею по реке Волге своими судами, скупают в низовых городах разного рода хлеб и отвозят для продажи в верховые города, также гонка лесу плотами и протчими продуктами». Остальные по неимению капитала «упражнялись в разных рукоделиях», а также в рыболовстве. Из этого следует, что большинство плесских жителей занималось торговлей. Через Плес из «низовых городов» (Астрахани, Казани, Нижнего Новгорода) на Кострому и Ярославль шли суда «с хлебом, солью, железом, вином и протчими съестными припасами» (до 60 тыс. пудов). В обратном направлении производилась «гонка леса плотами». В городе проводилось две ярмарки (с 29 июня по 4 июля и с 1 по 5 октября), еженедельный «торговый день» выпадал на субботу. Главным предметом торговли был «шелковый, бумажный, шерстяной и всякий мелочный товар и съестные припасы, нужные для градских обывателей».

При всем выдающемся торговом значении Плеса, крупных купцов в нем не имелось. В октябре 1786 г. в связи с открытием Государственного заемного банка Костромское наместническое правление предлагало плесянам получить ссуду «к существенной пользе города и распространению торга». Однако от предложения соорудить новый гостиный двор и амбары плесяне отказались – лишь три года назад был сооружен новый корпус деревянных лавок и амбаров. Постройку каменного гостиного двора окупить было невозможно «в рассуждении малых здесь торгов». В качестве займа «для поправления промыслов» купечества магистрат просил выделить банковскую ссуду в 10 тыс. руб., которую должен был распределять сам «смотря на состояние каждого». Ссуда выделялась «единственно для торговли», со взятием «верных обязательств и поручителей». Все плесские купцы (за исключением находившегося в отлучке питейного откупщика Т.Е. Сушилина) были собраны в магистрате 30 ноября 1786 г. для получения ведомости об их торгах, но подавляющая их часть «в рассуждении мелких торгов, которые по существу своему не требуют больших сумм», от ссуды отказалась. Исключение составили Андрей Иванович Скороходов, Анна Ивановна Ермолина и Андрей Яковлевич Потепалов. Все они торговали холстом и льняной пряжей: закупая их на месте, отправляли холст в Москву и Санкт-Петербург, а пряжу на фабрики – в Ярославль, Кострому, Шую и Кинешму. Обороты их были невелики – 4000 руб. у Ермолиной и Потепалова, 3200 руб. у Скороходова, чистая годовая прибыль составляла от 300 до 450 руб. Имущества у купцов тоже было немного – по два деревянных дома и амбара у Скороходова, два деревянных дома у Ермолиной и три деревянных дома – у Потепалова. Каждый из них просил ссуду всего в 1000 руб., поскольку большая сумма просто не требовалась.

О торговых связях плесских купцов свидетельствует дело о розыске мещанина Александра Васильевича Ермолина, приказчика купцов Алексея и Кузьмы Андреевичей Потепаловых. Ермолин отбыл в Москву в конце июля 1789 г. и обратно хозяева ожидали его не позднее 20 августа. С ним в столицу отправилось холста «уского и широкого», салфеток и скатертей на 2000 руб., а также денег для размена и торговли на 477 руб. монетой и ассигнациями. Кроме того, он должен был взыскать по двум векселям 993 руб. с московского купца Афанасия Струнникова. Обеспокоенные его отсутствием Потепаловы появились в Москве 17 сентября и «уверились», что приказчик скрылся. Векселя он продал московским мещанам, получив с них «живые» деньги, холстом же практически не торговал (продал всего 20 кусков на 10 руб.). Всего Ермолин увез с собою товара и денег на 3590 руб. и «нарушив долг верности, бежал», намереваясь «пользоваться чужим имением и показанными деньгами и товаром». Прежде ему доводилось по торговым делам «обращаться» в Тобольской губернии, а также иметь дело с украинскими купцами Киева, Херсона, Елизаветграда и Кременчуга. В последнем направлении и отправился один из братьев Потепаловых – Кузьма, взяв с собой в помощь И.А. Аверина. Он полагал, что Ермолин «уклонился в помянутые отдаленные города, надеясь в них с имеющимся при нем капиталом сыскать убежище и свободное пребывание». Плесянам улыбнулась удача – беглеца они отыскали в Херсоне (он явился туда через Харьков и Кременчуг еще 16 сентября) и представили в тамошнюю управу благочиния. Находившийся при Ермолине холщевый товар, разные вещи и деньги они сумели вернуть, а вот самого беглеца доставить на родину не удалось. Он бежал из квартиры почти перед самым их отъездом из Херсона 20 декабря 1786 г. Таким образом, плесские купцы в торговых сделках оперировали не слишком значительными суммами, но все же более объемными, чем указывали при определении размера займов в ноябре 1786 г. Кроме того, они имели торговых партнеров во многих городах России – от Украины до Сибири.

Серьезный удар бизнесу Потепаловых нанес пожар, случившийся в ночь с 11 на 12 апреля 1796 г. в доме Андрея Яковлевича Потепалова «от топления в одном покое печи». Всего в ходе пожара сгорело более 30 домов почти со всем имуществом. Самыми богатыми пострадавшими как раз и оказались Потепаловы. Несчастье случилось «в самую глубокую ночь», когда хозяева дома крепко спали. При этом разлившиеся волжские воды со льдом подступили к самому жилью, так что имущество выносить было некуда и «хозяевам осталось спасти одну только жизнь, нежели пещись о сохранении имения». Среди прочего имущества, сгорела и долговая книга, по которой «за хлеб и другие съестные припасы» горожане и крестьяне должны были уплатить Потепалову 1020 руб., а также векселей и расписок на 68,55 руб. Также было уничтожено 23 пуда пряжи (на 249,8 руб.) и материал для кокошников, изготовлением которых занималась жена К.А. Потепалова (на 287 руб.). Общий ущерб Кузьмы Андреевича составил 3387,75 руб. Еще больше потерял его брат Алексей. У него в огне исчез бумажник, в котором хранились векселя, счета и долговые расписки от целого ряда фабрикантов – содержателя Большой Ярославской мануфактуры И.М. Яковлева, другого ярославского мануфактуриста Г.Д. Углечанинова, шуянина Г.В. Игумнова, шартомского крестьянина П.И. Рубачева, а также еще нескольких купцов из Дунилова, Шуи и Калуги. Все они приобретали у Потепалова пряжу для работы. Всего вместе с небольшой суммой наличных (60 руб.), А.А. Потепалов лишился долговых расписок на 5710 руб. «кроме прочих записок и документов, дома и разного имущества», в которое входил, прежде всего, «холщевый и пряжный товар». Эти внушительные потери можно сравнить с имуществом «среднего класса» плесских торговцев. Василий Капитонович Потепалов потерял небольшое количество «тканцу шелкового», бумажной выбойки, полуситца, бархата, пестряди и мелочного товара (поясов, игл, наперстков и гребней). Вместе с наличными деньгами (283 руб.) все утраченное им имущество оценивалось в 625,5 руб. Ф.А. Частухин, у которого кроме дома сгорела находившаяся при нем соляная мельница, оплакивал потерю пищевых продуктов (соль, рыба, масло, солод, мука). Но вместе с наличными деньгами (125 руб.) его имущество потянуло всего на 387,7 руб. Таким образом, первенствовали в Плесе купцы, занимавшиеся посреднической торговлей пряжей и холстом – они закупали эти товары у местного населения, взамен поставляя хлеб и другие съестные припасы.

Согласно рапорту магистрата от 16 июня 1798 г. костромскому губернатору Б.П. Островскому, в Плесе имелся лишь один купец 2-й гильдии (Андреян Михайлович Зубарев) и 13 – 3-й гильдии (с общим капиталом в 34925 руб.). Трое из них (А.М. Зубарев, братья А.Я. и И.Я. Еромолины и Е.С. Шишмолин) имели в городе полотняные фабрики, Г.М. Кузнецов владел кирпичным заводом и кузницей, Ф.Ф. Токов – двумя мучными мельницами (водяной и ветряной), а Ф.Ф. Скороходов имел судовой промысле на Волге. При этом основной доход Кузнецов получал отнюдь не с ремесленных предприятий, а от торговли хлебом и «выгонным от верховьев Волги лесом». Токов же занимался не только выработкой муки, но и торговлей ею. Остальные купцы также занимались торговлей: холстом и льняной пряжей (В.А. Частухин), холстом (братья С.И. и И.И. Квасниковы), хлебом и съестными припасами (Я.Д. Шемякин) и наконец, «щепетильным товаром» (К.И. Северин, С.А. Елисеев, В.А. Мухин). Были и купцы более широкой специализации: И.М. Окунев торговал не только хлебом, но также пряжей и холстом, а братья А.М. и С.М. Частухины, кроме хлеба и пряжи, продавали еще и «выгонный лес». Больших имуществ плесские купцы не имели: лишь у Зубарева и братьев Частухиных имелось по два дома в Плесе (один из них у обоих – каменный, второй – деревянный). Братья Квасниковы имели два деревянных дома, И.М. Окунев – дом «на каменном фундаменте». Остальные довольствовались обычными деревянными домами, хоть и более богатыми, чем у обычных горожан.

Итак, к середине 1780-х гг. Плес становится значительным центром торговли холстом и пряжей, что неминуемо должно было привести к появлению местных полотняных предприятий. Первыми открыли полотняное производство в городе братья Андрей и Иван Яковлевичи Ермолины (1789 г.), в 1794 г. появляется фабрика А.М. Зубарева, а в 1795 г. – предприятие Е.С. Шишмолина. Последняя фабрика была небольшой и уже к 1803 г. была закрыта. А вот предприятия Ермолиных и Зубарева на длительное время стали «флагманами» плесской промышленности. Впрочем, в конце XVIII в. эти фабрики были сравнительно невелики. В начале июля 1795 г. на Петровской ярмарке в Плесе городничим А.П. Титовым был задержан неизвестный, оказавшийся беглым вязниковским мещанином Ф.И. Котельниковым, покинувшим родину «убоявся рекрутской отдачи». Котельников решил пристроиться на одну из полотняных фабрик округи, где можно было длительное время скрываться без паспорта. Сначала он явился в Шую на фабрику И.И. Игумнова, но там принят не был, а 28 июня 1795 г. оказался в Плесе на фабрике А.М. Зубарева, где был взят в ткачи сыном последнего, Дмитрием. Отработав три дня, Котельников вышел погулять на рынок, где и был «усмотрен» и арестован Титовым. Сам Зубарев утверждал, что вязниковец действительно пытался наняться к ним на работу, но поскольку паспорта не имел, был отправлен восвояси. Тем не менее, 3 июля 1795 г. фабрика Зубарева была осмотрена ратманом, прапорщиком штатной команды и квартальным надзирателем. На ней оказалось всего шесть работников (по двое плесских мещан, крестьян Плесской округи и крестьян дальних уездов), все они имели при себе надлежащие письменные виды и паспорта.

Аналогичный случай с фабрикой Ермолина произошел годом позже. Она была осмотрена, поскольку крестьянин д. Невежина Владимирской губернии Савелий Иванов, явившийся в Судогодский земский суд, заявил, что «отбегая рекрутской отдачи», два года проживал на ермолинской фабрике, а еще полтора – у нижегородского купца И.И. Серебреникова. Ермолин в ответ заявил, что фабрика его «в рассуждении немаловременного уже существования» достаточно известна, так что Иванов мог назвать ее своим пристанищем «по одной только наслышке», никогда не побывав в Плесе. Она была осмотрена 22 сентября 1797 г. Все работники – мастер Епифан Иванов, конторщик М.Д. Огурешников и 13 работников-крестьян – показали, что беглый невежинский крестьянин на их фабрике никогда не работал. Заметим, что оба руководителя происходили из Плеса, девять крестьян – из сел и деревень Нерехтской округи, и лишь четверо – из дальних мест. Двое из них были ивановскими крестьянами, один явился из д. Кочнева Шуйской округи и еще один – из вязниковского с. Мугреева. Спустя полтора десятилетия плесские фабрики значительно нарастили производство: на ермолинской фабрике в 1812-1814 гг. работало 140 станов (193 чел.), производилось фламское полотно, равендук, тик, канифас, каламенка, дрель и салфетки (всего 143,2 тыс. арш.). На фабрике И.А. и Д.А. Зубаревых имелось от 112 до 150 станов, на которых трудилось от 144 до 198 чел. Ассортимент ее был несколько ниже – фламское полотно, равендук, тик и салфетки, а выработка ткани составляла от 123 до 158 тыс. арш. Большую часть товаров плесских фабрик (равендук и фламское полотно) закупало военное ведомство, что обеспечивало фабрики постоянными заказами. Судя по всему, значительная часть ткацких станов находилась в деревнях, число работников на самих фабриках было не слишком велико. К 1805 г. Зубаревы и Ермолины остаются единственными купцами 2-й гильдии в городе, остальные 15 семей объявляют капитал по 3-й гильдии (общий размер – 44750 руб.).

Сенатским указом от 24 февраля 1816 г. градским думам было предписано доставлять в казенные палаты и уездные казначейства списки торгующим купцам, мещанам, маклерам и нотариусам начиная с 1814 г. Каждый торговец отныне должен был получать в Губернской казенной палате торговые книги, вести их в соответствии с законодательством и вносить законные пошлины. Всего за три года к нерехтскому уездному казначею поступило за торговые книги 174,3 руб. В декабре 1818 г. была проведена поверка всех плесских торговцев, пренебрегавших правилами о торговых книгах. Таковых оказалось 9 чел. – среди купцов и 20 – среди «торгующих мещан». В их числе был весь цвет местного купечества – фабриканты – А.Я. Ермолин, И.А. и Д.А. Зубаревы, а также пятеро Частухиных, П.П. Подгорнов, А.Г. Кузнецов, Ф.А. Скороходов. Словом, этот список дает представление обо всех крупных плесских торговцах, число которых, таким образом, оказалось к этому времени не слишком велико. Всего к 1827 г. капитал по 2-й гильдии объявили двое (Василий Васильевич и Сергей Андреевич Частухины), а по третьей – 11 чел. (всего на 128000 руб.). В.В. Частухин был зятем фабриканта А.И. Ермолина и в 1822 г. по купчей получил в свое распоряжение старейшую фабрику города. В марте 1843 г. он станет первым из плесских купцов, получивших звание потомственного почетного гражданина. В целом список плесских купеческих фамилий к этому времени сильно сокращается: из 13-ти чел. пятеро принадлежали к многочисленной фамилии Частухиных (Василий Васильевич, Сергей и Степан Андреевичи, Семен Макарович и Дмитрий Васильевич), двое – к Подгорновым (братья Петр и Алексей Петровичи). Таким образом, к концу первой трети XIX в. численность плесского купечества несколько сокращается, экономический расцвет города на рубеже XVIII-XIX вв. сменяется застоем.

В застой попадает и плеская промышленность. Между братьями Иваном и Дмитрием Андреевичами Зубаревыми начинаются разногласия, которые приводят к разделу фабрики. Фабричные светелки в Воздвиженском, Высокове и Мельникове достались Ивану, а светелки в Елизанцеве, Савинском и Безводнове – Дмитрию. В результате фабрика Ивана сильно сокращает производство, а предприятие Дмитрия в 1826 г. и вовсе закрывается. Последний пытался организовать солодовенное производство – в 1821 г. приобрел солодовенный завод у Г.Я. и В.Я. Шемякиных. Но и здесь Дмитрий потерпел неудачу – в 1827 г. его завод уже не действовал, а сам он «выписался из купеческого состояния» и перешел в мещанство. Конкуренты его были более удачливы – братья Гаврило и Семен Семенович Частухины имели по каменному солодовенному заводу на р. Шехонке. Первый завод был выстроен самим Гаврилой в 1816 г., а второй их отцом, Семеном Макаровичем в 1826 г. Еще один каменный солодовенный завод на Шехонке в 1827 г. построил мещанин Ф.Ф. Токов. Вследствие такой высокой конкуренции прекратили работу другие предприятия. Деревянный солодовенный завод за Шехонкой, построенный около 1815 г. Корнилом Васильевичем Красильниковым, после его смерти прекратил существование – сын Красильникова Михаил на нем «ращения солода после смерти отца не производил». Еще быстрее было ликвидировано производство на заводе мещанина В.Я. Иванчикова – он основал деревянный солодовенный завод в 1825 г., но уже в 1827 г. «по занятию другими торговыми делами», выращивание солода прекратил.

Численность населения в городе в этот момент растет очень медленно. По ревизии 1781 г. в городе значилось 548 душ купцов и мещан м.п. и 659 ж.п., по ревизии 1794 г. – 603 души м.п. и 723 – ж.п., а по ведомости июня 1824 г. –635 чел. купцов и мещан м.п. и 660 чел. ж.п. Остальную часть населения (по той же ведомости) составляло духовенство (52 чел. м.п. и 64 ж.п.), военные и штатские (48 чел. м.п. и 21 ж.п.), а также крестьяне и разночинцы (7 чел. м.п. и 12 ж.п.). В городе имелось 13 каменных и 286 деревянных домов, 6 мостов, 3 фабрики и 9 заводов, 162 лавки, 3 питейных дома и трактир. Впрочем, уже по ведомости на январь 1827 г. в городе значилось 681 душа купцов и мещан м.п. и 879 ж.п., что даже вызвало запрос о причинах подобных изменений. Судя по всему, большую часть новых горожан составили «приписные мещане», реально в городе не проживавшие. А уже к 1848 г. в городе проживало 2330 чел. К этому времени в Плесе остается одна полотняная фабрика, принадлежавшая В.В. Частухину (фабрика И.А. Зубарева разорилась после его смерти в 1837 г.). Объем ее производства составлял 19165 руб., продукция сбывалась исключительно в столице. В «Военно-статистическом обозрении Российской империи» (1848 г.) отмечается, что основным предметом торговли плесского купечества является хлеб, доставляемый с низовых пристаней «большей частью к Рыбинску и отчасти в Плес». Беднейшие жители города занимались «скопом пряжи и судовою работою». К этому времени в Плесе имелось 21 каменный дом, 293 деревянных и 127 лавок.

К началу эпохи «Великих реформ» Александра II в Плесе проживало 2793 чел. (1140 м.п. и 1653 ж.п.), имелось 24 каменных и 277 деревянных домов, а также 133 общественных и частных лавки (все каменные). В городе действовало шесть предприятий: два миткалевых заведения, кожевенный, солодовенный, кирпичный и пивоваренный заводы. Кожевенный завод принадлежал Ф.С. Мухину (был открыт в 1843 г.), но работали на нем всего 3 чел. Небольшими были и другие предприятия – общая сумма их годового производства не превышала 28,4 тыс. руб. Товаров на городских ярмарках продавалось немного: на Казанской (8 июня) и Покровской (1 октября) в 1857 г. общая выручка составила менее 30 тыс. руб. На ярмарках торговали «красным товаром», хлебом, холостом, посудой, крестьянскими изделиями, а также лошадьми. Фабрика В.В. Частухина, определявшая облик плесской полотняной промышленности в первой половине XIX в., к этому времени закрывается в связи с прекращением военных заказов, зато появляются раздаточные конторы ивановских фабрик Н.Ф. Зубкова и З.Л. Кокушкина. На них разматывалась миткалевая пряжа, затем раздававшаяся для ткачества местным крестьянам. Второе рождение полотняной промышленности в Плесе состоялось в 1875 г., когда в городе была основана бумаготкацкая фабрика И.А. Тихомирова и П.Ф. Грошева. А уже перед Первой мировой войной, в ноябре 1913 г. была открыта еще бумаготкацкая фабрика – Ф.И. Бакакина.

Еще одной особенностью Плеса на протяжении всей его истории XVIII-XIX вв. являлось наличие значительного числа раскольников. В конце ноября 1779 г. плесский городничий И.И. Клементьев просил магистрат составить ведомость о плесских «записных раскольниках» и взыскать с них денежные недоимки. В конце декабря 1779 г. лидеры раскольничьей общины «рыбных ловцов» (Г.Ф. Быбин и Ф.А. Частухин) сообщили, что в 1764 г. в двойной раскольничий оклады были записаны 26 ловцов-мужчин и 29 женщин. Однако до 1770 г. этого оклада они «за дальним от Москвы жительством» не платили (уплачивать его рыболовы были должны в Московскую губернскую канцелярию). Еще часть плесских рыбных ловцов (5 душ м.п. и 23 ж.п.) в 1764 г. уплачивала свой «двойной оклад» в Костромскую провинциальную канцелярию. И лишь в 1770 г. «московские» рыболовы впервые уплатили свой оклад в Москве и просили перевести их также в Костромскую канцелярию. С этого года они уплачивали свой двойной оклад «вообще» с плесскими рыбными ловцами, записанными по Костроме. Впрочем, рыболов К.Ф. Огурешников платил оклад только в Москве и лишь за два года (1772 и 1773 гг.), рыболов П.Ф. Шевеликов – за три года (1770-1772 гг.), мещанин Ф.И. Иванчиков платил оклад в Москве десять лет (1764-1774 гг.), а крупнейший плесский купец А.М. Зубарев платил «двойной оклад» вместе с крестьянами дворцового села Красного, из которого приписался в купечество. В результате была составлена общая ведомость плесских раскольников, в которую вошло 34 мужчины и 56 женщин. Неуплаченного оклада оказалось «с начала записки» по 1780 г. 721 руб. 82,5 коп. Еще 12 руб. должны были уплатить Андеян и Дмитрий Михайловичи Зубаревы с женами, которые в этот реестр не вошли. По 4-й ревизии 1782 г. в Плесе было записано раскольников 33 чел. м.п. и 48 ж.п. Значительная их часть (9 мужчин и 11 женщин) входила в число купцов. Раскольниками были обе семьи плесских фабрикантов – А.М. Зубарева и А.И. Ермолина.

По данным 1848 г. число старообрядцев-«поповцев» в городе было невелико (17 душ м.п. и 13 ж.п.). Существовала в Плесе официальная старообрядческая молельня (напротив Варваринской церкви) – ее в июле 1838 г. «обозревал» костромской губернатор А.Г. Приклонский. Содержателем ее был купец 3-й гильдии Иван Семенович Частухин, по словам которого при молельне состояло 44 прихожанина-«поповца» (20 мужчин и 24 женщины), а еще одна (Еннафа Алексеева Частухина) «выбыла в неизвестный раскол». Он занял должность попечителя с апреля 1838 г., по желанию прихожан, после Сергея Андреевича Частухина. Часовня эта была освидетельствована 5 апреля 1834 г. заседателем Нерехтского уездного суда. Таинства (евхаристия) в ней не совершались, проходили исключительно богослужения («заутрени, часы и вечерни»). При входе имелись «вызолоченный иконостас, образа Спасителя, Божией Матери и прочие местные иконы, против коих лампады со свечами, два крылоса, два налоя, на коих книги старинных выходов, позади иконостаса ход подобно северным вратам, а в средине оного иконостаса подобно царским вратам». В июне 1838 г. по приказанию архиепископа Костромского и Галичкого Владимира, обозревавшего часовню, укрепленный против врат «налой» был уничтожен. Царские врата также были заколочены «неизвестно с какого намерения самыми безобразными досками», хотя подобные врата имелись у поповцев при молитвенных дома в обеих столицах и других городах.

Кроме старообрядцев, проживавших в самом городе, в число плесских мещан записывались многочисленные ревнители «старой веры» из близлежащих нерехских сел. В частности, по данным 1861 г. число плесских раскольников составляло 84 чел. (28 душ м.п. и 56 ж.п.), хотя в самом Плесе проживало лишь 8 мужчин и 29 женщин. Причем среди «приписных» мещан распространялись и довольно экзотические виды раскола. В 1838 г. московский губернатор получил предписание от Министра внутренних дел по следствию хлыстовской секте «примечательных в сей секте людей отправить на увещание в монастыри». Иногородних же хлыстов необходимо было выслать из Москвы на места постоянного проживания, поручив особенному надзору местного духовенства и полиции «затем, чтоб не возникали их сходбища». В рамках этой акции 13 июля 1838 г. в Плес из Москвы была отправлена 65-летняя мещанская девица Наталья Михайловна Биткина. По свидетельству, выданному ей на проезд московским обер-полицмейстером, она должна была следовать в Плес, нигде ни под каким предлогом не останавливаясь, а после прибытия представиться местному начальству. В результате 20 сентября 1838 г. Биткина дала подписку «всегдашнее проживание» иметь в родительском доме в д. Сенкиной, располагавшейся в 12 верстах от Плеса «и никуда из этой деревни без позволения магистрата не отлучаться».

«Великие реформы» Александра II дали значительный толчок торгово-промышленному развитию российских городов и значительно способствовали урбанизации страны. В 1870-х гг. в города устремляются предприимчивые крестьяне, в большом количестве возникают промышленные предприятия разных направлений, сначала небольшие, а затем – и более значительные. Плес же оказался в стороне от этих изменений – открытая в феврале 1871 г. кинешемская ветка Шуйско-Ивановской железной дороги замкнула на Кинешму большую часть волжской торговли (прежде всего – хлебную), ранее являвшуюся главной специализацией плесских купцов. В последней трети XIX в. Плес фактически застывает в прошлом, превращаясь в дачный город для столичной интеллигенции и аристократии, а после образования в июне 1918 г. Иваново-Вознесенской губернии – уже в «губернскую здравницу». Эта «специализация» сохраняется за городом вплоть до настоящего времени.