Думские заботы… Май 1877 г. – запрет сокращения численности питейных заведений в г. Иваново-Вознесенске

В предыдущих выпусках нашей рубрики мы рассматривали исключительно успешные проекты городской Думы г. Иваново-Вознесенска. А в этом месяце мы остановим внимание на важном проекте, который, увы, потерпел неудачу – а именно на сокращении числа питейных заведений в Иваново-Вознесенске. Городской голова Я.П. Гарелин полагал этот вопрос одной из главных проблем, так и оставшихся нерешенными.

Питейная культура в Иванове и Вознесенском посаде имела внушительную традицию. М.С. Власьев в известном очерке об Иванове, опубликованном в 1859 г., замечал: «Как во всех сословиях, стоящих на низкой степени развития, здесь чрезвычайно развито пьянство». В праздник ивановцы поражали приезжего человека не только множеством богато и изящно одетых женщин, но и внушительным употреблением спиртных напитков «в огромном количестве, как мужчинами, так и женщинами», как молодыми, так и старыми. Пройдясь по селу на праздник, или даже накануне его, путешественник «повсюду натыкался на группы мертвецки пьяных». Пьянство являлось одним из главных пороков ивановцев в глазах окрестных крестьян, которые и сами, надо сказать, не отличались выдающейся трезвостью. Ему вторил известный экономист и публицист В.П. Безобразов: «Пьянство составляет один из общественных недугов ивановских жителей», достигая здесь «исключительно грандиозных размеров». Причем он соединял «в одно гармоническое целое все слои ивановского населения». Скрепя сердце, признает этот порок и Я.П. Гарелин – признанный лидер иваново-вознесенских фабрикантов: «Проработавши целую неделю, народ в праздники спешил погулять, и многие начинали веселье задолго до того момента, как открываются официально питейные дома, отыскивая в них лазейки с заднего крыльца».

Крупные фабриканты, конечно, понимали пагубность подобной привычки для рабочего люда – скорее не с точки зрения «общественных нравов», а с позиции частной выгоды. Яков Петрович писал – «гулянье оканчивалось около 11 часов, потому что вставать надо было рано, идти на фабрику, а то запишут штраф, на что так охочи хозяева». Фабрикантам отнюдь не нужны были на фабриках опоздавшие и хмельные рабочие – ведь многие из них заглядывали в «питейную лавочку» не только в праздники, но и в будние дни.

Здесь нужно заметить, что еще к середине ΧΙΧ в. в России сложились отдельные системы заведений питейного промысла и общественного питания. Они имели разный правовой статус, и работа их регулировалась разными законодательными актами. Спиртные напитки подавались во многих заведениях общественного питания – гостиницах, постоялых дворах, ресторациях, трактирах, харчевнях, съестных лавочках – но эти заведения к питейным, тем не менее, не относились. Питейными заведениями считались: питейные дома, штофные лавки, водочные магазины, ренсковые погреба и винные выставки. Часть их них торговала алкоголем только на вынос, часть – распивочно и на вынос. «Распивочные» заведения были прямыми наследниками русского кабака – в них запрещались любые закуски, кроме холодных. Но именно в этих заведениях продавался основной алкогольный напиток – «хлебное вино». Культурные развлечения (песни, музыка, карточная игра) в них запрещались. Постоянными клиентами их были, как правило, выходцы из низших социальных слоев, и прежде всего – рабочие. «Питейный дом» позволял максимально быстро впасть в состояние опьянения. Это явление являлось предметом серьезных дискуссий в российском обществе второй половины ΧΙΧ в., результатом которых стало запрещение питейных домов с 1 января 1886 г. Их должны были заменить винные лавки, торговавшие напитками только на вынос. Наследником кабака стала пивная лавка, в которой разрешалось торговать пивом, портером и медом с подачей только холодных закусок. Эти меры были направлены на то, чтобы с одной стороны, вывести употребление спиртного из «общественных мест» в семью, где домашние имели возможности ограничить его, а другой – приучить народ к употреблению легких спиртных напитков, а не «хлебного вина», по крепости напоминавшего современную водку.

Что касается Иваново-Вознесенска, здесь количество питейных заведений было весьма внушительным. Еще в 1865 г. по генеральной поверке торгово-промышленных заведений в селе Иванове и Вознесенском посаде оказалось целых 89 питейных заведений, большая часть из которых занималась «распивочной торговлей»: 56 «штофных лавок» и 20 «питейных домов». Остальные занимались торговлей на вынос – 10 «ренсковых погребов» и 3 оптовых склада. В этих заведениях трудились, кроме самих хозяев, как минимум 28 приказчиков и еще 5 хозяйских родственников. К числу крупнейших «виноторговцев» относились почетные граждане Г.А. Первушин (оптовый склад, семь питейных домов и три ренсковых погреба) и И.А. Кононов (оптовый склад и две штофные лавки), а также купцы Д.Н. Рогожин (ренсковый погреб и штофная лавка) и И.И. Бороздин (три штофных лавки). Зарайскому крестьянину А.В. Ельцову принадлежали сразу пять штофных лавок. При этом в одной он торговал сам, в другой – его мать, в третьей – брат, в четвертой – приказчик, а в пятой – хозяин дома, снятого под лавку, Г.О. Долгушев. Таким образом, 85% всех ивановских «питейных заведений» относились к самому низшему сорту «распивочных домов», весьма дурно влиявших на общественную нравственность. Ассортимент «ренсковых погребов» был весьма широк – согласно свидетельству на такое заведение, полученному купцом И.Ф. Поленовым 31 декабря 1858 г., он имел право продавать российские и иностранные виноградные вина, ром, серак, ратафию, французскую водку, водки из винограда, фруктов, сахарных и свекло-сахарных остатков, наливки и ликеры, составленные из этих водок, хлебные водки всех сортов, как не подслащенные, так и сладкие с разными специями, и наконец, иностранный портер. А вот ассортимент «штофных лавок» и питейных домов обычно ограничивался хлебной водкой и дешевым пивом, на закуску предлагался хлеб с солью.

Вследствие этого уже через три месяца после открытия Думы возник вопрос о сокращении числа питейных заведений. На заседании 9 сентября 1872 г. Дума в составе 26-ти гласных рассматривала заявление городской управы о количестве «питейных заведений в городе для раздробительной продажи крепких напитков к употреблению на месте». Было постановлено в настоящем году ограничить количество этих заведений, не допускать открытие новых и перевод старых с одного места на другое. На следующий год «в видах народного благосостояния и к предупреждению значительно укореняющегося между рабочим классом пьянства, во вред личного труда и местной фабричной промышленности», Дума устанавливала точное число питейных заведений в городе – 30 на территории бывшего с. Иванова и 10 – в Вознесенском посаде. Таким образом, число питейных заведений подобного рода сокращалось почти вдвое. При этом городские власти постарались предпринять меры против «монополизации» винной торговли. Одно лицо могло открывать не более одного заведения, в случае наличия нескольких претендентов вопрос решался жребием. Управе поручалось установить «расписание» количества питейных заведений на городских улицах.

К концу октября 1872 г. член управы Н.Н. Шаваев предоставил это расписание гласным. Согласно ему, наибольшее число заведений в селе (по 3) получили улицы Мельничная (пр. Ленина) и Негорелая (Советская). Восемь улиц должны были включать по 2 заведения – Часовенная (Смирнова), Новая Задняя (Арсения), Новая Волостная (3-го Интернационала), Соковская (пр. Шереметевский), Кабацкая (Красной Армии), Широкая (Степанова), Покровская (10-го Августа), Панская (Станко). Еще восемь улиц получили лишь по одному питейному заведению – Павловская, Прямая, Лесная, Ильинская, Малая Шуйская, Старая Задняя, Посекуша и Московская. В посаде по два заведения назначались на четырех улицах – Александровской (пр. Ленина), Николаевской (пр. Ленина), Троицкой 1-й и 2-й (ул. Фурманова и Карла Маркса). Оставшиеся два должны были расположиться на Мельничной и Дмитриевской. Рассмотрев шаваевский проект, Дума сделала лишь одно изменение, переведя одно заведение в посаде со 2-й Троицкой на Грачевскую (ул. Якова Гарелина). Но уже 16 ноября 1872 г. Владимирское губернское правление сообщило в Иваново-Вознесенск, что вопрос о «способе составления Думами ежегодных расписаний числа мест питейной продажи находится на рассмотрении Государственного Совета. До его решения подобное право городским органам власти предоставлено быть не могло. Эти обстоятельства вынудили городскую управу 13 декабря 1872 г. предложить Думе «в видах ограждения дарованных прав свободной торговли питьями от всякой монополии» разрешать желающим открывать лишь одно заведение «с распивочной продажей напитков». Под этими заведениями имелись в виду «питейные дома», тогда как трактиры и постоялые дворы в их число не включались. То же касалось «ренсковых погребов» и оптовых складов, где продажа производилась на вынос. Но Дума 20 декабря 1872 г. разрешила «выдачу свидетельств на питейные заведения без ограничения их одним на каждое лицо».

В результате лица, которые до этого имели несколько питейных заведений, сначала отказывались от них, а затем вновь получали патенты в управе. В частности, 24 октября 1872 г. отказ получил купец Василий Викторович Демидов (не кто иной, как будущий основатель ивановского театра), который просил позволить ему открыть «торговлю хлебными питьями» в доме И.Д. Козырева на ул. Широкой и в доме М.П. Мельман на ул. Панской. Ему было позволено открыть торговлю лишь в доме Козырева, а в доме Мельман торговлю открыл его доверенный – брат, лухский мещанин Алексей Викторович Демидов. Впрочем, после отмены условия о невозможности содержать два заведения, Алексей Викторович тут же (19 декабря 1872 г.) подал прошение о переводе его торговли в дом Козырева. А спустя еще два дня просил, «уничтожив» его прежнюю просьбу, разрешить открытие В.В. Демидову ренскового погреба в доме Козыревой. Еще спустя десять дней, 3 января 1873 г., он подал заявление на открытие в доме Самокатовой на Ильинской ул. водочного завода и оптового склада алкоголя – и 8 февраля получил соответствующее разрешение. Шуйский крестьянин В.А. Поляков, у которого первоначально было два заведения, в ноябре получил разрешение лишь на одно – на ул. Старо-Волостной, а в январе 1873 г. и на другое – на ул. Посекуше. А вот купец Г.А. Васильев уже 23 декабря 1872 г. получил право содержать сразу два питейных дома на ул. Александровской. Были и обратные примеры – ковровский мещанин В.И. Кашманов, торговавший в городе уже 9 лет и ранее содержавший два питейных дома, 31 октября 1872 г. просил выдать свидетельство лишь на один и в дальнейшем о втором доме уже не вспоминал.

Всего на 1873 г. в октябре 1872 – феврале 1873 гг. городской управой было разрешено открытие 84-х заведений «с продажей питей распивочно и на вынос», 19-ти ренсковых погребов, 2-х водочных заводов, а также оптового склада и временной выставки на Крестовоздвиженской ярмарке. Как видим, «распивочная» продажа все росла, тогда как торговля «на вынос» неминуемо сокращалась. В ренсковых погребах также разрешена была «распивочная торговля», чем не замедлили воспользоваться их владельцы. Во второй половине года были открыты еще 4 питейных дома, так что общее число подобных заведений в городе достигло 105. Не разрешили власти открытие лишь двух заведений: А.К. Ананьеву 21 февраля 1873 г. было отказано в открытии питейного дома, находившегося на расстоянии 20 саж. от Благовещенской единоверческой церкви, а О.А. Любиной 19 января 1873 г. запретили открытие заведения в 10 саж. от больницы мастеровых и рабочих. Наиболее крупным виноторговцем Иваново-Вознесенска являлся купец И.А. Первушин, снимавший под свои заведения исключительно частные земли гр. С.Д. Шереметева. Всего он имел восемь питейных домов, которыми управлял купец А.Е. Гуськин (один из них 23 января 1873 г. был переведен на имя доверенного). Сам Гуськин имел также два ренсковых погреба и питейный дом, что делало его крупнейшим представителем виноторговцем города. В.В. Демидов имел водочный завод, четыре ренсковых погреба и оптовый склад (большинством этих заведений управлял его доверенный – брат Алексей), И.Ф. Поленов – два ренсковых погреба, В.А. Рысин – ренсковый погреб, питейный дом, водочный завод и ярмарочную выставку. Купец И.В. Метелицын открыл ренсковый погреб и два питейных дома, а купец Е.П. Крутовский, напротив, имел два ренсковых погреба и питейный дом. Три питейных дома открыл рязанский крестьянин А.К. Ананьев, по два – крестьянин В.А. Поляков, мещанин В.Н. Рогожин и купцы М.И. Кабатов и А.В. Васильев. Двумя ренсковыми погребами владела и мещанка Е.А. Фолькман. Впрочем, ни один из виноторговцев не входил в число уважаемой городской общественности. Крупнейший из них, А.Е. Гуськин, в сентябре 1874 г. просил разрешить ему открытие нового ренскового погреба близ Ярмарочной площади на ул. Дмитровской. Для него он планировал построить флигель размером 22 на 25 м, и даже начал свозить лес к месту постройки. Но управа заблокировала строительство здания, поскольку участок Гуськина был признан маломерным. Тем не менее, постройка была возведена, но разрешить устройство в ней ренскового погреба власти, конечно, отказались. Не помогло и заявление разгневанного купца, что он уплатил за свои торговые предприятия в городскую казну более 400 руб. только за один год.

В целом, в 1873 г. лишь 40% питейных заведений (43 из 105) располагались в собственных домах и лавках, помещения для остальных арендовались. Некоторые хозяева в силу разных обстоятельств отказывались от своих прав на питейную торговлю, передавая их другим лицам. Например, мещанская вдова А.К. Никонова, просившая об открытии питейного дома в доме д. Я.К. Бутримова на ул. Большая Голява 23 декабря 1872 г. передала это право шуйской мещанке Е.Н. Кругловой. Другая хозяйка питейного дома, Р.И. Грачева, заведение которой располагалось в собственном доме, 11 января передала это право мещанину И.В. Куражеву. Но поскольку 20-летний Куражев «за молодостью лет» оказался не допущен к торговле, уже 19 января 1873 г. сдала патент ярославскому крестьянину А.А. Лаврентьеву, который арендовал у нее дом за 10 руб. в мес. Ивановский купец Е.Г. Глебов, добившийся разрешения на открытие ренскового погреба в собственном доме на ул. Кокуй, 29 декабря 1872 г. передал это право В.В. Демидову.

Каким образом выглядели «питейные дома» на заре существования Иваново-Вознесенска, можно судить по нескольким прошениям об их постройке и переносе на новое место. Ивановский мещанин И.А. Полушин 21 августа 1872 г. жаловался, что дом Власовой, снимаемый им под питейное заведение, оказался настолько ветхим, что торговлю необходимо срочно перевести в новое помещение, для чего он заключил условие с мещанином М.П. Мельман, дом которого располагался на Панской ул. Аналогичная просьба 22 августа 1872 г. поступила от В.Е. Кашмановой – ранее она снимала под питейное заведение дом Шумариной (ул. Московская), но ныне «по ветхости здания» просила перевести торговлю в дом И.Е. Дружинина на той же улице. Однако обоим просителям по формальным требованиям было отказано. Такое же решение было принято, когда мещанская вдова А.Г. Масляникова 20 января 1873 г. просила о переводе своего заведения в дом М.А. Соколовой на ул. Александровская. Власти постановили, что устроенный для харчевой лавочки дом Соколовой не будет соответствовать питейному заведению – в нем необходимо устроить печь. Еще сложнее пришлось мещанину И.В. Лесину, устроившему свое питейное заведение в доме А.А. и Е.Е. Суховских на ул. Ново-Волостной. Еще 23 мая 1873 г. он заявил, что дом Суховских «по ветхости угрожает опасностью» разрушения, хозяева же исправить его не желают. Поэтому он просил разрешения перевести его заведение в собственное помещение, устроенное при его доме на той же улице. Получив отказ, Лесин оставил в управе еще одно подробное прошение. Из него выяснилось, что питейной торговлей в городе он занимался еще с 1869 г. в одном и том же доме Суховских. До весны 1873 г. «смотря по виду», дом этот «нельзя было назвать очень ветхим». Но когда начал таять снег, «открылась течь по всему вообще зданию, так что потолок и наверху его земля совершенно почти провалились, а стены, по коим тоже текла вода, и без того ветхие, не могущие никогда высохнуть, постепенно обвешиваются, садятся все ниже и ниже и очень близки к разрушению». Для их поддержки пришлось соорудить деревянные подпорки, так что дом не падал только благодаря им. «Боже сохрани, одна минута, один миг – и все мое, приобретенное трудами целой жизни, и все семейство мое должно погибнуть» – писал Лесин. В результате ему пришлось купить новый дом, в который он и планировал перевести свое дело, но управа упорно отказывалась внять его аргументации, упирая на букву закона. Наконец, 4 июля 1873 г. дом Суховских был осмотрен Н.Н. Шаваевым. Все факты, изложенные Лесиным, полностью подтвердились. Лишь после этого он все же получил право открыть питейное заведение в своем доме.

Чертеж питейного дома сохранился в деле о выдаче разрешения на его строительство мещанину А.Я. Жидомирову, который просил об этом 1 мая 1880 г. Впрочем, управа в его прошении отказала, мотивировав это тем, что дом будет «находиться в связи с надворными службами, которые от прочих строений не имеют установленного разрыва». Впрочем, Жидомиров, как и Гускин, от постройки не отказался и в июне его супруга Авдотья Доментиановна просила разрешить открытие питейного дома в этом здании. На тот момент в нем находилась лавка, где Жидомировы торговали мучными и бакалейными товарами. Получив очередной отказ, супруги на этом не успокоились – по итогам судебного разбирательства 3 июля 1880 г. Жидомирову было указано обеспечить «узаконенный разрыв» избы с прилегающими к ней постройками. После исполнения этого решения его жена вновь просила разрешить открытие в новом доме питейного заведения. Таким образом, обычный «питейный дом» был небольшой двухоконной избой (примерно 4,5 м по фасаду), строившейся обычно в частном владении рядом с жилым домом. В условии на сдачу помещения под питейное заведение И.С. Горносталевым крестьянину В.И. Серебрякову (от 27 августа 1873 г.) такое помещение именуется «передней избой» (арендатор обязался уплачивать за него хозяину 4 руб. в мес.).

Изложенные факты приоткрывают нам «усредненный» портрет ивановского виноторговца и содержимого им питейного заведения. Обычно это – мелкий предприниматель, явившийся в растущий промышленный город издалека (лишь 42 из 81 содержателей питейных заведений в городе являлись иваново-вознесенскими купцами и мещанами). Под свое заведение он снимал небольшой деревянный дом, пытаясь нажить «капиталец», чтобы расширить дело. Обстановка заведения была не слишком важна – посетители ведь являлись туда на короткое время и с определенной целью. В связи с этим и возникали казусы, подобные случившемуся в домах Власовой, Шумариной и Суховских. С другой стороны, выделяется группа крупных виноторговцев, для которых этот бизнес был лишь одним из направлений торговой деятельности (подобных купцу А.Е. Гуськину).

Между тем первая неудача все же не остановила городскую Думу. Новый толчок ее поползновениям дало издание 23 октября 1875 г. циркуляра МВД о праве органов городского самоуправления на ограничение числа питейных заведений. В своем докладе городской Думе от 19 ноября 1875 г. управа отмечала, что в течение последних трех лет «число питейных домов с раздробительною распивочно на месте продажею, не ограничивалось ни количеством, ни местностью», доходя до 70-ти. Для подтверждения своих прав на ограничение числа питейных заведений управа ссылалась, с одной стороны, на указ Сената Министерству внутренних дел от 9 октября 1874 г., которым подтверждалось право Думы разрешать открытие питейных заведений в городе по своему усмотрению. Это решение имело основанием прецедент, подобный иваново-вознесенскому – с ходатайством об ограничении числа питейных заведений в своем городе в Костромское губернское правление обратился голова г. Нерехты. При этом инструкция для городских органов управления о составлении расписания числа питейных заведений так и не была разработана МВД. С другой стороны, 4 октября 1875 г. вышел циркуляр Министра финансов, в котором Акцизным управлениям запрещалось выдавать патенты в тех городах, где число питейных заведений ограничивалось количественно или территориально. Вскоре это циркуляр был продублирован и МВД – 23 октября 1875 г. Министерство напоминало, что «некоторые городские Думы», определяя количество разрешенных к открытию питейных заведений «постановляют приговор о том, чтобы заведения эти открывались исключительно на городских местах или в зданиях, принадлежащих городу». При этом «самое право продажи крепких напитков в указанных местностях» с торгов отдавалось пользу городской казны. Подобная практика была признана «противузаконной». Но с другой стороны, этим циркуляром подтверждалось право городских Дум запрещать в отдельных местах города продажу спиртного, а также ограничивать количество питейных заведений и отказывать частным лицам в разрешении питейной торговли «на землях, составляющих их личную собственность».

В связи с последними циркулярами возникал вопрос о праве городского общества ограничивать число питейных заведений – управа предлагала вновь вернуться к сентябрьскому решению Думы 1872 года. Она отмечала, что в последнее время пьянство «между рабочими людьми» в городе «значительно укрепилось» в силу «наглядного соблазна» – расположенных «почти сплошною массою» в разных местностях города питейных домов с распивочной продажей». В силу этого предлагалось ограничить число «распивочных заведений» на территории города 20-ю, допустив передачу городских земель под подобные заведения за определенную плату в пользу городской казны «не налагая таковой собственно за право торговли». В целях предотвращения монополизации, число заведений ограничивалось двумя на одно лицо. С другой стороны, возникал вопрос о конкуренции городским питейным заведениям со стороны «распивочных домов», расположенных на землях, находящихся у самых границ городской земли, принадлежащих крестьянам д. Иконниково и Воронниково. Управа полгала, что эта конкуренция неизбежна. Склонные к выпивке ивановцы могли просто сменить городские питейные дома на крестьянские, что лишало город «возможности пресечения сильно укрепляющегося в народе пьянства». В связи с этим Дума должна была ходатайствовать о закрытии распивочных домов на смежных с городом крестьянских землях перед самим губернатором.

Новая попытка Думы ограничить число питейных заведений в городе вызвала серьезные опасения у питейных торговцев. Заседание по этому вопросу было назначено на 11 декабря 1875 г., и в тот же день в Думу поступила докладная записка ковенской дворянки и иваново-вознесенской купчихи Екатерины Александровны Фолькман – содержательницы нескольких питейных заведений в городе. Они писала, что в настоящее время в городе существует 78 питейных заведений и сокращение их до 20-ти может привести виноторговцев к серьезным убыткам. С одной стороны, у них имелось большие запасы алкогольных напитков, которые в случае закрытия заведений оказывались невостребованными. Кроме того, они уже внесли на следующий год арендную плату за свои помещения, а у некоторых они были оплачены еще на несколько лет вперед. Фолькман справедливо указывала на то, что в числе гласных виноторговцев практически не имеется, и права их в Думе представлять просто некому. Указывала она и на тот примечательный факт, что во многих других городах подобный вопрос не возбуждался (в том числе и в столице губернии – Владимире). А в Шуе для решения данной проблемы была составлена особая комиссия, в состав которой вошли и виноторговцы. Смысл циркуляра Министра финансов от 4 октября 1875 г. она понимала в том смысле, что городское управление не имеет права ограничивать число питейных заведений в городе – иначе Акцизное управление просто не выдаст патентов на них. Фолькман напоминала, что согласно «Уставу о питейном сборе» 1863 г. «продажа оплаченных акцизом напитков составляет предмет вольного промысла», а определенного места продажи и цены напитков не назначается. Она просила вместо предлагаемого управой проекта «сделать постановление о невыдаче разрешений на открытие заведений лишь в окраинах и разных захолустьях города, известных неблагонадежностью и штрафованных». Сведения об этих заведениях можно было получить от Акцизного управления, из полиции, а также от мировых судей. Спустя пять дней Фолькман вновь обращалась в управу – ею были получены сведения, что во всех городах губернии выдача патентов производится по прежним правилам, поскольку «в такое короткое время решить вопрос без нанесения значительных убытков гражданам» оказалось невозможно.

На заседании Думы, состоявшемся 16 декабря 1875 г., возникла дискуссия – ограничить ли число питейных заведений в городе немедленно, либо отложить вопрос на следующий год. С небольшим перевесом – 13 против 11-ти – победили сторонники немедленно ограничения. Управа должна была заняться «расписанием» предназначенных к открытию заведений на каждую улицу. При этом выдача одному лицу более одного патента запрещалась, при конкуренции между разными претендентами вопрос должен был решаться жребием. Интересно, что это заседание было прервано набатным звоном, возвещавшим об очередном пожаре в Иваново-Вознесенске. В связи с этим был объявлен часовой перерыв, а после него пятеро гласных в Думу уже не вернулись. Вскоре было составлено и расписание питейных заведений в городе. На улицах села должно было остаться 15 питейных домов. Из них лишь одна улица, Мельничная имела 2 заведения, еще 9 – по 1-му, а 4 располагались при базарных площадях. Пять посадских улиц вмещали по одному питейному дому. К 23 декабря 1876 г. управа определила и принадлежащие городу места для сдачи в аренду виноторговцам (всего 9 мест). Например, на Мельничной улице к сдаче предназначались участки «на горе к оврагу против построек братьев Шаваевых» и «за дамбой от Тулякова моста близ нового прудка». Плата за один участок «сообразно местности» определялась в сумму не менее 50 руб. На этих землях арендаторы сами должны были возвести деревянные постройки (не менее 7 кв. арш.) для продажи спиртных напитков. В случае отказа от аренды в следующем году деньги за них выплачивались арендатору «по добровольному соглашению» с ним из арендных сумм, в противном же случае подлежали сносу за счет строителя. При этом «в предупреждение монополии» запрещалась передача заведений одним лицом другому. Каждое новое лицо для участия в жеребьевке обязано было предоставить свидетельство «от подлежащего начальства о благонадежности и неподсудности».

Уже в прошении Фолькман был обозначен возможный конфликт между октябрьскими циркулярами МВД и Министерства финансов 1875 г. – она утверждала, что по условиям, обозначенным городскими властями, Акцизное управление просто не выдаст патентов. Так и случилось – 25 декабря 1875 г. Управляющий акцизными сборами Владимирской губернии сообщил в Иваново-Вознесенск, что ему поступило прошение 30 виноторговцев города о сокращении со следующего года управой числа питейных заведений до 20-ти. Он просил управу отменить это постановление, ссылаясь на питейный Устав и циркуляр от 4 октября 1875 г. Необдуманные действия гласных, по его мнению, должны были привести к «нанесению ущерба казенному интересу». Жеребьевка была проведена 27 декабря 1875 г. Всего были поданы заявления от 76-ти торговцев. После отделения от них 12 чел., не представивших свидетельства о благонадежности, осталось 64 чел. Но когда явившимся к жеребьевке лицам были прочитаны постановление думы от 16 декабря и управы от 23 декабря 1875 г., среди них началось настоящее смятение. В результате никто из торговцев вовсе не изъявил желания взять в аренду городские участки для возведения на них своих построек. Мало того, они «заявили изустный протест» против сдачи питейных заведений в ограниченном числе и заявили, что вынимать своих жеребьев не будут. Пришлось собрать экстренное совещание членов управы. Было решено отменить постановление об аренде под питейные заведения исключительно городских участков и разрешить «иметь таковые без исключения все в частных помещениях», но лишь в определенном Думой количестве. До торгов допускались те, кто согласится на эти условия. Однако виноторговцы стояли на своем, отказываясь от жеребьевки. «Штрейкбрехеры» среди них все же нашлись – И.И. Худяков и еще 12 чел. согласились на условия городского управления. Жеребьевка началась, после чего к ней постепенно начали присоединяться и другие несогласные. В результате по разным улицам в жеребьевке участвовали от 3-х лиц (Малая Шуйская) до 18-ти (Новая Волостная), а на 4 места на базарных площадях претендовали сразу 30 чел. Один из участков (Дмитровская слобода) – по неимению желающих был отдан «однолично» И.М. Козлову. Из 20-ти заведений 8 достались мещанам (И.А. Полушину, Е.А. Киселеву, В.И. Кашманову, Е.М. Волкову, О.П. Петрову, И.Т. Гусарову, В.И. Куражеву, И.М. Козлову), 7 – крестьянам (А.А. Шнуркову, А.А. Лаврентьеву, А.А. Ананьеву, П.М. Ананьевой, В.И. Серебрякову, К.Л. Сметкову, Д.Н. Столярову), 3 – купцам (В.В. Демидову, И.А. Мукосееву, А.А. Листратову), а по одному – учителю (А.Т. Жуков) и губернскому секретарю (Ф.Н. Шереметевский).

Впрочем, все участники должны были еще получить патенты на ведение питейной торговли и внести за них 20%-ный сбор в городскую казну, после чего, наконец, могли приступить к торговле. Однако Фолькман оказалась права – Акцизное управление немедленно заблокировало выдачу патентов на открытие «распивочных заведений» в Иваново-Вознесенске. На письмо заступающего место городского головы М.В. Алякринского от 2 января 1876 г. с вопросом о причине этого демарша, помощник надзирателя Владимирского акцизного управления сослался на «точный смысл» циркуляра от 4 октября 1875 г. А уже 5 января 1876 г. владимирский губернатор, еще 18 декабря 1875 г. утвердивший решение Думы по питейному вопросу, телеграфировал, что это постановление «не может восприять действие» по новому циркуляру Министерства финансов от 1 января 1876 г. Этот циркуляр был посвящен новому порядку составления Думами «расписания о числе питейных заведений в городах» и состоялся на основании «высочайше утвержденного» мнения Государственного совета, поэтому в данном случае спор был неуместен. Согласно ему, Думы могли составлять только расписания мест, не предназначенных к открытию питейных заведений, после чего они утверждались губернским правлением при обязательном участии управляющего акцизными сборами. Таким образом, «питейный вопрос» разрешался в пользу «казенного интереса». Уже 12 января 1876 г. владимирский губернатор уведомил ивановцев, что постановление Думы об ограничении числа питейных заведений будет рассмотрено на ближайшем заведении губернского присутствия. Между тем содержатели «питейных домов» волновались – их работа была приостановлена с неясным исходом. 9 января 1876 г. в управу поступило прошение купца А.Е. Гуськина (уже имевшего 9 торговых заведений в городе) о желании открыть пять «питейных домов» в городе на разных улицах, в том числе в его собственном доме близ каменного моста. Управа была вынуждена отказать, поскольку ответа из Владимира пока не получила. А вскоре последовали и отказы от лиц, получивших разрешения на питейную торговлю по жеребьевке 27 декабря 1875 г. – «первой ласточкой» стал В.И. Серебряков, отказавшийся от этого права 3 февраля 1876 г.

Решение губернского присутствия по вопросу об ограничении числа питейных заведений в Иваново-Вознесенске последовало 10 марта 1876 г. Владимирцы отмечали, что главным побудительным мотивом к ограничению числа питейных заведений якобы было «прекращение пьянства в народе». И если бы Дума преследовала лишь эту цель, ее решение становилось бы «на вполне законную почву». Но в ее постановлении проявились и «стремления», несогласные с государственными законами – а именно намерение разрешить торговлю исключительно на городской земле, фактически «монополизировать продажу напитков в руках города». Раздавая эти земли в аренду частным лицам, Дума стремилась получить «плату в пользу города не собственно за городские земли, а за право торговли напитками», что явно сталкивало городские интересы с государственными. Жеребьевка же, проведенная в Иваново-Вознесенске 27 декабря 1876 г. и вовсе не была основана «ни на каком законе». Дума могла определять лишь благонадежность содержателей, но вовсе не порядок передачи им заведений, да еще и без торгов, которые могли увеличить казенный доход. Что касается ходатайства Думы об уничтожении питейных заведений на крестьянских землях в д. Иконниковой и Воронникове, то подобные действия и вовсе не разрешались питейным Уставом. Кроме того, они вызывали новые подозрения в стремлении монополизировать питейную торговлю в округе – ведь «из 20-ти больших питейных заведений возможно продать в год более водки, чем из 78-ми более малых». В результате постановление Думы от 16 декабря 1876 г. было признано «не имеющим законной силы» и отменено.

Решение это было заслушано в городской Думе 9 июня 1876 г. Гласные решили идти до конца – не найдя в декабрьском постановлении 1875 г. «противоречий с существующими на сей предмет узаконениями», они решили переадресовать вопрос на самый верх, направив жалобу Правительствующему Сенату. Это документ был составлен заступающим место городского головы М.В. Алякринским. С изложением всех обстоятельств дела, он занимал шесть листов убористого почерка Михаила Васильевича. Представления губернского присутствия о намерении «монополизировать» питейную торговлю в городе Алякринский называл «предвзятыми». Он отмечал, что постановление Думы уже вошло в законную силу и не подлежит отмене, поскольку «закон не имеет обратного действия и сила оного не распространяется на деяния совершенные прежде его обнародования». А поскольку жеребьевка была проведена еще до издания циркуляра от 2 января 1876 г. – декабрьское постановление Думы должно быть исполнено. Он отмечал также, что городская аренда в ходе жеребьевки была отменена – все содержатели получили помещения в частных домах. А поэтому никаких лишних налогов, за исключением законного 20%-ного патентного сбора, город так и не получал. В связи с этим Алякринский «всеподданнейше просил» отменить решение Губернского правления от 10 марта 1876 г. Но рассмотрев обстоятельства дела 19 апреля 1877 г. Сенат нашел действия губернатора и губернского правления правильными, так что жалоба иваново-вознесенцев была оставлена «без последствий». Дума была вынуждена признать поражение: на ее заседании 20 мая 1877 г. было заслушало уведомление губернатора о соответствующем решении Сената и решено «изложенное выше предписание Сената принять к сведению».

Таким образом, две попытки сокращения числа «распивочных заведений» в городе потерпели неудачу. Пришлось подступиться с другой стороны – 17 сентября 1884 г. городской голова Я.П. Гарелин предложил Думе с будущего года запретить открывать питейные заведения близ существующих в городе мостов (Дмитровского, Сокова, Тулякова и Приказного) и дамб (Кокушкинской, Шодчинской и Павловской). Это предпринималось для «ограждения их от пожарных случаев» и предупреждения значительного стечения народа, угрожавшего теснотой «проходящим и проезжающим». Основанием для этого предложения послужило отношение городского полицмейстера, который 12 сентября 1894 г. сообщал, что «от питейных заведений, открытых при мостах и дамбах, происходит немало безобразий, нарушающих тишину и спокойствие, и заграждение проездов через те сооружения лошадьми». Уже 19 сентября 1884 г. Дума поддержала Гарелина, приняв соответствующее решение, а вскоре оно было утверждено и губернским правлением. А в следующем году в неумеренное распространение «распивочной» торговли алкоголем вмешалось, наконец, и государство – уже с 1886 г. открытие «питейных домов», предоставлявших основной ассортимент для городских пьяниц, было запрещено. Отныне «распивочно» продавался исключительно легкий алкоголь, а крепкие напитки продавались на вынос.

Это очень быстро изменило структуру питейных заведений Иваново-Вознесенска. Еще на 1883 г. городская управа выдала разрешения на открытие 76-ти питейных домов, 32 ренсковых погребов, водочного завода, 4-х оптовых складов и продажу «хлебных питей и вин» из бакалейной лавки. Еще 12 питейных домов и два ренсковых погреба открылись во второй половине 1883 г. При этом подавляющая часть ренсковых погребов (24) также имела право «распивочной торговли». Всего, таким образом, число только питейных заведений города (исключая места общественного питания, где также подавался алкоголь), достигло 127-ми. В число крупных виноторговцев входили купцы И.Н. Емельянов (4 ренсковых погреба), Н.Д. Дубынин (водочный завод, оптовый склад и ренсковый погреб), В.Е. Соколов (оптовый склад, ренсковый погреб, два питейных дома, а также продажа «питей» из бакалеи), и почетный гражданин И.Г. Пустовалов, к которому перешел бизнес А.Е. Гуськина (оптовый склад, три ренсковых погреба и питейный дом). По два ренсковых погреба принадлежали купцам А.А. Прощину, В.Н. Рогожину, М.Г. Кербицкому, А.А. Листратову и В.М. Дрязгову (последний имел еще и оптовый склад). Среди держателей «питейных домов» крупных монополистов не было: по два заведения имели мещанин С.И. Румянцев (в одном доме), и владимирская крестьянка Е.И. Сычева. Трое в течение года довели число питейных домов до трех: зарайские крестьяне А.А. Ананьев и С.Н. Столяров, а также отставной унтер-офицер Н.В. Кляцкий (первые двое открыли дополнительные заведения в июне, последний – в октябре). Из 127 заведений 52 (40%) располагались в собственных домах и лавках, остальные – в наемных помещениях. Крупным центром алкогольной торговли была усадьба И.С. Ерасси: в его доме на углу ул. Кабацкой и Никольской (ныне – Ивановская государственная филармония) располагался водочный завод, два оптовых склада и три ренсковых погреба, принадлежащих Н.Д. Дубынину, А.А. Листратову и В.М. Дрязгову. Процент приезжих еще более увеличился – лишь треть владельцев питейных заведений (33 чел.) принадлежали к числу иваново-вознесенских купцов и мещан.

Что же изменила реформа мая 1885 г., отменившая «распивочные дома» со следующего года? На первый взгляд, после ликвидации самого распространенного типа питейных заведений, их число в городе должно было резко уменьшиться. Ничуть не бывало. На 1892 г. городская управа выдала разрешения на открытие в Иваново-Вознесенске 97-ми ренсковых погребов, 7-ми пивных лавочек, 2-х винных («ведерных») лавок, а также 6-ти оптовых складов. Во второй половине года открылись еще один ренсковый погреб, четыре пивные лавки, а также пять «ярмарочных выставок» алкоголя – две пивных и три винных. Итак, и после реформы общее число питейных заведений в городе не слишком уменьшилось, достигая 122-х в год. При этом если до реформы подавляющее число заведений составляли «питейные дома» (в 1883 г. – 70%), то после нее преобладающее значение получили «ренсковые погреба» (в 1892 г. – 80%). Более трети из них (36 заведений из 98) были открыты при бакалейных лавках, то есть представляли собой подобие современного продуктового магазина. Из числа крупных торговцев можно отметить купца П.Ф. Фурманова и опекунское управление Н.Ф. Дубынина (по 6 погребов и оптовому складу), мещанина М.Н. Вепрева и унтер-офицера Н.В. Кляцкого (по 5 погребов), крестьянина Г.П. Шохнина и купцов М.Г. Кербицкого и М.П. Проскурнина (по 4 погреба). По три ренсковых погреба держали мещане М.А. Сорокин, К.П. Подгорков, Я.В. Кокушкин и запасно-отпускной рядовой П.М. Чернов, по два – мещане И.Т. Гусаров, З.И. Дубов, крестьяне А.М. Окутин, К.И. Лебедев, Е.М. Шибаровский, купцы Н.М. Самохвалов и А.Е. Коровайков, а также запасной писарь И.А. Межаков. Таким образом, невооруженным взглядом можно увидеть «укрупнение» фигур иваново-вознесенских виноторговцев. Реформа оставила у дел только лиц, сумевших перестроить свое дело на новый лад, превратив «питейные дома» в «ренсковые погреба», что требовало наличия определенного капитала. Об изменении портрета виноторговца говорит и тот факт, что ровно половина их (34 из 68) принадлежала к иваново-вознесенскому купечеству и мещанству.

К.и.н. Бутрин Е.С.