Города и веси… Плёс. Часть 1

Открываем новую рубрику на сайте ГАИО, посвященную самым заметным «историческим» городам и селам на территории нашей области. В ней мы будем рассказывать о дореволюционной истории наиболее известных населенных пунктов Ивановской земли на основе документов из фондов нашего архива. И откроет ее один из самых древних и известных городов области, «жемчужина Волги» – Плес.

В последнее время в краеведческой литературе в качестве первой даты упоминания Плеса закрепился 6649 (1140/41 г.), когда согласно Новгородской Первой летописи (младшего извода) «на Плесе» был арестован новгородский посадник Якун, «отай» бежавший из Новгорода вместе с князем Святославом Ольговичем. Второе известное упоминание Плеса относится к 6918 (1409/10 г.), когда великий князь Василий Дмитриевич «повелел рубить град Плесо». В этом году, по мнению археологов, состоялось второе рождение города. В XV-XVI вв. Плес был весьма заметной волжской крепостью, играя значительную роль в качестве опорного пункта и базы снабжения российских войск, прежде всего, в борьбе с казанскими татарами. Тогда же он становится центром Плесского стана Костромского уезда. Определенную роль сыграл Плес и в событиях Смуты, принимая участие в «антитушинском» движении Замосковных городов с осени 1608 г. 20 февраля 1609 г. суздальский воевода Ф.К. Плещеев направил на Плес «за ворами» отряд Мартына Собельского, к которому присоединился подручный Лисовского, пан Чижевский. По словам Плещеева, сторонники Лжедмитрия II «на Волге город Плесо взяли и воров побили», после чего «пришли назад в Суздальской уезд в старые табары в село Иваново, в Кохму». Это, кроме прочего, одно из первых упоминаний о будущей областной столице, а тогда крупном селе Суздальского уезда.

После формирования Патриаршей области в 1625 г. Плес стал также заметным церковным центром – в Плесскую десятину сначала входило 143 церкви, а к 1658 г. – 176. Однако в XVII в. значение Плеса как военно-таможенного пункта резко падает. Город попадает в дворцовое ведомство и к концу первой четверти XVII в. обзаводится Рыбной слободой – ремесленным поселком, в котором проживали казенные рыболовы, обязанные поставлять рыбу на царский стол. К последней четверти XVII в. численность населения плесского посада даже уступает Рыбной слободе: по переписным книгам 1678-1682 гг. в посаде имелось 57 жилых дворов, а в слободе – 61 двор. Торгово-экономический успех слободы определялся отсутствием внушительного числа «государевых служб», которые должны были исполнять посадские люди. Среди них особенно выделялось управление государственными монополиями – таможней, кабаком, а с января 1705 г. – и продажей соли. Слобожане от всего этого были освобождены – до 1702 г. они «были ведомы» в приказе Большого дворца, по нарядам которого «ловили во дворец окладную рыбу», после чего были положены в денежный оклад. В результате к 1716 г. в Рыбной слободе насчитывалось 77 дворов (454 чел.), а плесском посаде – всего 55 дворов (205 чел.). В мае 1729 г. слобожане добились причисления к числу дворцовых крестьян. Правда, кроме крестьянского «семигривенного» подушного оклада (70 коп.) рыбные ловцы оказались обязаны выплачивать в Дворцовую канцелярию «оброчный сбор» за рыбную ловлю и лавки на посадском торгу. Тем не менее, вплоть до последней четверти XVIII в. слобода играла более ощутимую роль в городской экономике – по третьей ревизии 1762 г. в посаде значилось 196 душ м.п., тогда как в слободе – 300 душ.

Соседство поселений, сходных по экономической структуре, но сильно отличающихся по юридическому статусу, порождало серьезные противоречия между их жителями. В частности, лавки на плесском торгу «по писцовым и окладным книгам прежних лет» содержались как посадскими людьми, так и рыболовами. Подобная ситуация представлялась горожанам несправедливой, поскольку нарушала их исключительное право на торговые занятия. В связи с этим было затеяно судебное дело, которое в 1766 г. дошло до самого Сената. И его решение оказалось благосклонным для посада – все лавки и торговые места рыболовов «в разсуждении, что они ими владели, не имев законного права», были переданы посадским людям. Итогом этого успеха стала «лавочная реформа» – частные павильоны были выкуплены у их владельцев за счет «общественной суммы» и поступили в число городского имущества. Ежегодно к ним назначался специальный управляющий, который был обязан сдавать их в аренду. Большая часть полученной суммы уходила на поддержание в порядке лавок и перевозку их с берега реки на городскую площадь во время половодья. Оставшиеся деньги вносились городовому старосте для платежа податей за неимущих граждан и другие надобности. Всего на торговой площади имелось 99 стационарных лавок, а во время ярмарки «для лехкости» сооружались дополнительные тесовые шалаши, «в которых приезжающие с товарами люди и помещаются». Согласно донесению плесского городового старосты в феврале 1781 г., арендная плата в зависимости от количества «торгователей» составляла от 200 до 300 руб. в год, а эксплуатационные расходы отнимали от 150 до 200 руб. В 1783 г. было решено окончательно перенести торг на площадь. Крупнейшие плесские торговцы (10 чел.), выкупили у разных сидельцев места на площади, и соорудили на этой земле корпус в 167 деревянных лавок. На строительство было истрачено более 4000 руб. Сумму планировалось вернуть в ходе эксплуатации торговых помещений в течение 15 лет. По истечении этого срока они обязывались «оные лавки порядочно поправя и приведя на будущее время в прочность, отдать в ведомство градское».

Столь успешная операция стала возможна благодаря резкому изменению административного статуса Плеса в ходе губернской реформы Екатерины II. Императорским указом от 5 сентября 1778 г. было образовано Костромское наместничество, одним из 15 уездных городов которого был определен Плес. Уже 3 января 1779 г. в город прибыл костромской губернатор А.П. Мельгунов для объявления указа об образовании уезда и выборов в городской магистрат, а 3 марта того же года в Плесе объявился первый городничий, И.И. Клементьев. Главным шагом, превратившим весьма скромный посад в довольно значительный уездный город, стало слияние собственно Плеса и Рыбной слободы – указом Костромской казенной палаты от 21 марта 1779 г. все 300 «ревизских душ» дворцовых рыбных ловцов перечислялись в плесские мещане. В число плесских купцов к декабрю 1780 г. входила 21 семья: 10 от посадских людей (17 душ м.п.), 9 – от рыболовов (24 души м.п.) и 2 – от уездных крестьян (6 душ м.п.). При этом ко второй гильдии относились лишь четыре семейства, остальные входили в третью. И ни один из крупнейших купцов не происходил из посадских людей – М.А. Зубарева (2000 руб.) и Д.Г. Мазова (1050 руб.) представляли уездных крестьян, А.И. Скороходов (1100 руб.) и С.Г. Шишмолин (1050 руб.) – рыбных ловцов. Из 173 мещанских семей лишь представители 50 указали наличие капитала (на сумму менее 500 руб.), остальные никаких капиталов не имели. Таким образом, торговлей занималось не более трети городского населения.

Согласно данным о «выгодах и заведениях» г. Плеса, на январь 1788 г. городские доходы были весьма скудны (всего 146,45 руб.). Расходы при этом составляли 1188 руб. Из них исключалось жалование чинов городского магистрата, которое они «в рассуждении недостатка сограждан», не получали. Но и в этом случае дефицит бюджета составлял 401,55 руб., восполняясь «сбором с гражданства». Подобная ситуация были типичная для всех городов Костромской губернии. Причем Плес оказался городом с одним из лучших «бюджетных показателей» – меньше дефицит был лишь в Кинешме и Юрьевце. Выгонной землей плесяне пользовались только для выпаса городского стада, причем ее даже не хватало – приходилось нанимать за 10 руб. близлежащую пустошь у помещика Н.Г. Мячкова. Сдавать городские земли в аренду они не могли «потому что на оной никаких угодей (лесов, сенокосов, рыбных ловель) кроме кустарника, употребляемого для починки дорог, не имеется». Не приносила дохода горожанам и главная торговая артерия страны – р. Волга, служа «единственно только выгодою городовым обывателям для пристани судов к Плесу, также и для всяких промыслов и упражнений их». На протекающей через город р. Шохонке располагалась городская мельница, одной половиной которой владел помещик Алексей Кондратьевич Коптев. Вторую половину плесяне сдавали ему же за 10 руб. в год. Городской герберг (гостиница) был выстроен «на градской земле общественным кочтом». С мая 1787 г. он сдавался в аренду откупщику плесских питейных сборов нерехтскому купцу Ивану Михайловичу Хворинову за 10 руб. в год. Самый серьезный доход городское общество получало от прибыли питейной продажи (1% от общей суммы, что в 1786 г. составило 116,65 руб.).

При этом необходимо было сдержать городских чиновников и служащих: двух бургомистров, четырех ратманов, секретаря и четырех канцелярских служителей. Также жалование получали сторож «присутственных мест» (18 руб.), четверо караульных при двух будках (по 15 руб.), трубочист (20 руб.), городской писарь (100 руб.) и пробирный мастер (3 руб.). Канцелярские расходы на магистрат и городскую Думу (письменные принадлежности, отопление и освещение) составляли не менее 180 руб. в год, еще 80 руб. уходило на содержание мостов и 30 руб. – на пожарные инструменты. Вследствие слабости городского бюджета не выплачивалось жалование бургомистрам и ратманам (640 руб.), а жалование канцелярских служителей «по малоимению градских доходов» сокращалось вдвое (с 400 до 200 руб. в год). Жалование необходимо было выплачивать и ежегодно выбираемым словесным судьям (для разбора торговых дел), однако они его также не получали. Наконец, в бюджет не включались многочисленные экстренные расходы («при отдаче рекрутов им на платье, обувь и провиант, платеж складочных денег, также на всякие бываемые по времянам от вышних мест наряды и подводы, на разные заведения по приказу общественного призрения и протчее»). Все эти расходы восполнялись сбором «с купцов и мещан по их приговорам и платимых первыми процентных, а вторыми подушных денег, располагая по мере надобности». Например, в 1787 г. плесяне должны были уплатить в казну «купеческого процентного сбора» 127,1 руб., и подушной подати с мещанства – 639,6 руб. Из этих денег, кроме всех перечисленных выше расходов, они уплатили собранным из Плеса рекрутам на платье и обувь, провиант, жалование и содержание их пищей – 164,34 руб. В эту сумму входило содержание пяти рекрутов, а также шести запасных «если оные рекруты приняты не будут», включая проезд и проживание всей команды в Костроме. Кроме того, рекруты получили еще 150 руб. «награды» по общественному приговору. Таким образом, отправка рекрутов «съела» почти половину всех налоговых сборов с Плеса.

Выборы на городские общественные должности производились в декабре уходящего года. Так, 20 декабря 1779 г. состоялось «рассуждение» магистрата о необходимости избрать 4 чел. «вместо находящихся ныне в словесном суде выборных и градских старшин». На выборы, состоявшиеся 23 декабря, собралось 102 плесских купца и мещанина в возрасте от 22-х до 62-х лет. Перед их началом определялись «баллотируемые» лица – всего их оказалось 10 чел. Затем в присутствии городничего проводилась баллотировка «избирательными» и «неизбирательными» шарами. Голосование проводилось по всем кандидатам, начиная с более высокой должности, избранные выбывали из «гонки». Выборы первого судьи выиграл 33-летний Н.И. Иванчиков (с результатам 82 «избирательных» голоса и 20 «неизбирательных»), ближайшим его конкурентом оказался 40-летний А.Ф. Бакакин (с результатом 69-33). Именно он выиграл выборы второго судьи (с результатом 85-17), а его ближайшим преследователем был 22-летний И.А Маклашин (с весьма слабым результатом 25-77). Далее первым градским старостой был избран 34-летний И.И. Доступов (с результатом 86-16), а ближайшим конкурентом его оказался 59-летний Огурешников (84-18), который и стал вторым старостой. Остальные ввиду явного преимущества Огурешникова не баллотировались (ближайшим его преследователем был 57-летний М.М. Красильников со скромным результатом 22-80). Градские старосты ведали бюджетом: один «приходной», а другой «расходной» суммой. Словесные судьи занимались разбором словесных прошений и фиксировали устные сделки по торговым, ярмарочным и вексельным делам.

С декабря 1787 г. в городе избирался сословный орган управления – городская шестигласная Дума. Первыми ее гласными стали: от городовых обывателей – мещанин Григорий Борисович Данилов, от купцов 3-й гильдии – Петр Иванович Крапивин, а от посадских людей – Василий Андреевич Частухин. Представителей от купцов первых двух гильдий не избиралось – купцов 1-й гильдии в городе и вовсе не было, а единственный купец 2-й гильдии Андреян Михайлович Зубарев исполнял должность бургомистра. Не было к тому времени в городе еще и ремесленных цехов. Кроме гласных Думы, городовых старост и словесных судей, с 1779 г. избирался еще городской голова, а также магистрат (орган суда и управления, включавший двух бургомистров и четырех ратманов). Первыми бургомистрами в 1779 г. стали А.Я. Потепалов и Г.Б. Данилов, а ратманами – Е.И. Гурылев, И.Я. Ермолин, И.Г. Мазов и Я.Д. Шемякин. Они обычно избирались на трехлетие в декабре по истечении полномочий предыдущего состава магистрата. Последний состав магистрата «уездного периода» был избран 8 декабря 1796 г. На сей раз, в выборах принимали участие всего 60 жителей города (в возрасте от 26-ти до 83-х лет), а баллотировались сразу 18 чел. На должность градского головы был избран купец 3-й гильдии 47-летний Андрей Яковлевич Ермолин с результатом в 52 избирательных и 8 неизбирательных голосов. Ближайшим его конкурентом оказался Яков Дмитриевич Шемякин, проиграв всего два голоса. Именно Шемякин выиграл выборы на место первого бургомистра (с результатом 51-9), выиграв лишь два голоса у Кирилла Ильича Аверина, который стал вторым бургомистром. У Аверина серьезных соперников не оказалось, ближайший преследователь Федор Андреевич Скороходов довольствовался скромным результатом в 27 избирательных и 33 неизбирательных голоса. Ратманами стали В.М. Красильников, Е.И. Гурылев, П.И. Бакакин и Г.Д. Огурешников. Заметим здесь, что в случае нахождения прежде на более высокой должности не прошедшие на нее далее не баллотировались. Так, не избранные в головы А.А. Потепалов и В.А. Частухин в бургомистры и ратманы не баллотировались, поскольку прежде уже исполняли эту должность и «за силою высочайшего учреждения» понизить ее не могли. По той же причине выбыл из избирательной гонки Ф.А. Скороходов, ранее избиравшийся бургомистром – в ратманы он уже не баллотировался.

В словесные судьи на 1797 г. были избраны «признанные к тому достойными» П.Ф. Иванчиков и В.Д. Тарасов, в городовые старосты (к расходу казны) – Г.Я. Иванчиков и (к сбору казны) Г.С. Десятов. По Управе благочиния был избраны два квартальных надзирателя с помощниками: И.Ф. Данилов и И.И. Гурылев – в 1-м квартале, Н.И. Прозоровской и А.А. Бакакин – во 2-м. Словесными судьями стали В.И. Скороходов и А.Ф. Огурешников, а присяжными свидетелями при них – Ф.П. Крапивин и А.Ф. Частухин. Помощники квартальных уже после выбора оказались заменены новыми лицами – место И.И. Гурылева занял И.П. Калашников, а А.А. Бакакина – И.С. Скороходов. Все эти лица были избраны на общегородском собрании 19 декабря 1796 г. и тут же получили соответствующий «мирской приговор». В начале января они приводились к присяге в Успенском соборе и подписывали клятвенное обещание государю и его наследникам, после чего приступали к исполнению обязанностей. В клятвенном обещании они обязывались повиноваться императору «не щадя живота своего до последней капли крови», права и прерогативы государя «предостерегать и оборонять» и стараться «споспешествовать» к «приращению и поправлению городового дела» и по совести «служить советом магистрату». Также необходимо было в точности исполнять все законы и инструкции «и для своей корысти, свойства, дружбы и вражды против должности своей и присяги не поступать». Плесский магистрат был сокращен по указу Сената от 15 января 1797 г., согласно которому в Костромской губернии уничтожались четыре уездных города – Плес, Лух, Буй и Кадый. Городничие в них упразднялись, а магистраты сокращались до ратуши, в которой заседали бургомистр и двое ратманов. На заседании плесского магистрата 2 мая 1797 г. было решено оставить в службе тех лиц, которые на выборах набрали наивысшее число избирательных баллов. В результате бургомистром остался Я.Д. Шемякин (51 балл), а ратманами – В.М. Красильников (47 баллов) и Е.И. Гурылев (46 баллов).

Как видим, только в городскую администрацию к 1797 г. избирались 19 чел., но этим числом список общественных служб отнюдь не исчерпывался. Горожане должны были содержать герберг (гостиницу), перевоз через Волгу, а также обеспечивать реализацию питейной и соляной регалий. Городская гостиница, как уже говорилось, содержалась на откупе нерехтским купцом И.М. Хвориновым. В январе 1790 г. городскому магистрату поступило предложение из Костромской казенной палаты о получении герберга на содержание с 1791 по 1795 гг. В ответ плесяне отвечали, что пока содержать герберг не желают. Но они были не против получить его на четырехлетний срок после окончания договора с Хвориновым (в 1792 г.) «во владение без перекупа». С марта 1792 г. все герберги были переданы в заведование городским думам, а по указу Камер-коллегии от 21 сентября 1797 г. их было велено отдавать содержателям, «стараясь о приобретении казенного дохода». К этому времени в Костроме имелось четыре герберга, в Нерехте – два, а в остальные уездных городах губернии – по одному. «Содержатель» должен был избираться градским обществом и заключать контракт на герберг в губернской Казенной палате. Однако плесяне 16 июня 1798 г. на общем собрании приняли решение от содержания гостиницы отказаться. Причина была проста – герберг был учрежден «во время существования в городе уездных присутственных мест единственно для удовольствия пребывающих тогда в городе по должностям, а равно и приезжающих из округи за делами благородных и прочих чиновников». После же ликвидации Плесского уезда в январе 1797 г. «те присутственные места» были переведены в Нерехту, «почему здесь никого из дворян и чиновников не осталось, да и приезд благородных из округи совсем уже пресекся». Местное купцы «и из мещан исправные люди, имея в своих домах довольство всякой провизии», в герберге никогда не появлялись. «Подлым» же людям вход туда и вовсе был запрещен. Вследствие этого общество, не предвидя в нем «ни малейшей пользы и выгод для города, кроме одного убытка», просило от содержания гостиницы его уволить.

Не менее хлопотным предприятием был и перевоз через Волгу. Содержать его должна была Казенная палата (путем сдачи на откуп «охочим людям»). Однако поскольку «охотников» на эту казенную статью ввиду невысокой оплаты не находилось, перевоз отдавался на содержание магистрату. В связи с этим 23 июля 1779 г. магистрат сообщал, что починка имеющихся на перевозе паромов и других судов с наймом работных людей на них обошлась ему в 47,2 руб. Однако Казенная палата в сентябре выдала на содержание перевоза не эту сумму, а деньги «по прежнему окладу» – 31,62 руб. Такая ситуация повторялась ежегодно. В марте 1789 г. городничий И.И. Клементьев вызывал на торг в Казенную палату к содержанию перевоза «охочих» плесских мещан. Охочих людей не оказалось, и магистрат направил в Кострому Н.П. Синицына и А.П. Березина. А 24 апреля 1789 г. городовые старосты сообщили, что оба они вместе с третьим товарищем – мещанином Ф.П. Крапивиным – определены к перевозу и дали обязательство «в порядочном его содержании». Таким образом, «содержатели» перевоза являлись вовсе не откупщиками, а наемными работниками магистрата. Он должен был покрывать излишки суммы, истраченной на содержание перевоза. Но даже уплачиваемые из Казенной палаты окладные деньги поступали вовремя далеко не всегда. 20 ноября 1789 г. магистрат просил Казенную палату выдать окладные деньги за перевоз. Требование было повторено 14 января 1790 г., поскольку работники-мещане «от неудовольствия их положенною платою претерпевают крайнюю нужду». В результате деньги были получены от уездного казначея лишь 30 января 1790 г. По данным на 1854 г., при Плесе имелось два перевоза: в самом городе и левобережной Серковой слободе. На первом использовался «дощаник» (плоскодонное речное судно) размерами 15 на 5 м, на втором – паром длиной до 12,8 м. Перевоз осуществлялся с мая по первую половину октября и обходился казне в 490 руб. в год.

Плесяне также должны были организовывать питейную и соляную торговлю в городе и уезде. До придания Плесу уездного статуса в городе существовало два казенных питейных дома на торговой площади (Ведерный и Большой). А в марте 1779 г. плесяне получили указ о строительстве еще двух питейных заведений с амбарами и погребами – в Троицкой слободе («Росстань») и в Заречье («Разгуляй»). На декабрь 1782 г. в Плесе имелось 4 питейных дома, в уезде – 6 домов (в Сидоровском, Шохне, Середе, Спас-Нозоге, Горкине и Острецове), а также 33 «питейных выставки» (временные пункты торговли). На этот период уезд оказался одним лидеров губернии по питейной продаже. Соперничать с ним могли лишь Лухский (14 питейных домов и 9 «выставок» в городе и уезде), Кинешемский (15 домов и 22 выставки), Юрьевецкий (11 домов, 33 выставки) и Костромской (23 дома и 38 выставок). Даже соседний Нерехтский уезд (в который Плес вольется в 1798 г.) уступал Плесскому – в нем находилось 10 питейных домов и 25 «выставок». «Целовальников», занимавшихся продажей вина в городе и уезде, должно было избирать плесское городское общество. Плесяне должны были предоставить к питейной и соляной продаже в декабре 1782 г. 16 целовальников, а еще 6 «за малоимением мещан» должны были приехать в уезд из Костромы (всего в губернии избиралось 330 питейных целовальников). В декабре 1782 г. в «Ведерный» дом в Плесе был избран И.А. Аверин и товарищем его – Ф.И. Шемякин, в «Разугляй» были отправлены Д.И. Коуров и И.И. Доступов, а в «Росстань» – И.И. и И.М. Маклашины. В Сидоровский, Середской и Острецовский питейные дома в уезд были посланы четверо плесских мещан, принявших должность в Казенной палате «по склонению магистрата вместо прочих сограждан». Еще три питейных дома в уезде должны были принять на себя шестеро костромских мещан.

Вино обычно доставлялось в Плес водным путем из «Низовых городов», в случае недостатка его могли привезти из Костромы. В апреле 1798 г. Гаврила Герасимов получил ярлык на доставку с винокуренных заводов В.Н. Зубова в Хвалынской округе Саратовской губернии в Плес 8200 ведер вина. Еще 198,6 ведер она задолжал плесянам в прошлом году, а на «путевую усышку и утечку» было отведено 105,8 ведер. Всего в Плес необходимо было поставить 8641,4 ведер вина в 200 бочках. Винный смотритель купец Иван Михайлович Окунев с присяжными свидетельствовал вино, доставленное Герасимовым в город 22 октября 1798 г. При выгрузке оказалось действительно 200 бочек вина, но «оные явились все далеко не полные». При этом 3500 ведер необходимо было отправить в Кострому вместо такого же количества вина, ранее привезенного оттуда откупщиком. В результате Герасимов перевез в казенные винные магазины 120 бочек вина, а 80 бочек, предназначенные к отправке в Кострому, оставил в Плесе «до зимнего пути». Правда, использовал он для хранения этого вина не городские амбары, располагавшиеся «в пристойном и безопасном месте» рядом с соляными магазинами, а один из обывательских дворов. Плесяне опасались за казенное вино, отмечая, что этот двор находится «внутри жила в самом тесном и опасном от огня месте». Поставленное в Плес вино предназначалось для продажи не только в городе, но и уезде, причем число его постоянно росло. В 1807 г. по данным Е.Н. Закаменной, в плесских винных подвалах хранилось 13439 ведер вина, а в 1816 г. – 20348 ведер.

Наконец, к приему и продаже казенной соли плесяне обязаны были избирать «соляного голову» и двух целовальников. Они принимали соль в казенные «магазины» и продавали из мелочной лавки при них. В частности, 23 декабря 1779 г. соляным головой был избран купец 3-й гильдии Григорий Федорович Борзов, ларечным (казначеем) – мещанин Митрофан Федорович Красильников, а «целовальниками» – мещане А.П. Березин и В.И. Пестряков. В последние дни уходящего года голова «с товарищи» давали подписку в слушании указов имевшихся инструкций относительно соляной продажи, а в начале января (обычно 1-го числа) принимали присягу в Успенском соборе. От предшественников им передавались законодательные акты. Сами целовальники должны были вести по утвержденной форме книги соляного сбора. Собираемая ими «соляная» казна на второй или третий день следующего месяца «за свидетельством городничего и магистратских присутствующих» передавалась в уездное казначейство. Расходовались деньги из «соляной суммы» (на ремонт и покупку инвентаря, а также найм работников) под присмотром магистратского ратмана «против прежних годов без излишества». Хранилась соль в деревянных казенных амбарах, один из которых был куплен у частного лица, а другой построен в 1775 г. Доставлялась в город она также из низовьев Волги, с озера Эльтон. Так, 24 сентября 1781 г. приказчик нижегородского купца А.М. Подсевальщикова, пучежский житель М.И. Захаров по контракту с Костромской казенной палатой, доставил в Плес из Нижнего Новгорода казенную эльтонскую соль в 833 кулях (1000 пудов) для сдачи к соляной продаже. Билета на провоз соли из Нижегородской соляной конторы он пока не получил, но во избежание повреждений просил принять соль в казенные магазины «и учинить свидетельство в ее доброте против пробы». Плесяне пошли навстречу подрядчику – соль была принята с 27 сентября по 1 октября 1781 г. плесским головой соляной продажи И.М. Окуневым с товарищами. За доставку соли поверенный Подсевальщикова нижегородец С.А. Симансков получил 547,5 руб.

Почтовая экспедиция содержалась на деньги, собираемые с горожан «охочим человеком», заключавшим контракт за определенную сумму. В отличие от волжского перевоза, ее содержателями обычно выступали уездные крестьяне. Торги на содержание почтовых станций проводились в общем присутствии уездного суда, обязательно с вызовом представителя местной администрации. На торгах в Нерехтском уездном суде, проводившихся 9 марта 1798 г., плесян представлял ратман Е.И. Гурылев. Согласно определенной на них сумме, плесяне должны были уплатить содержателю станции по 10,5 коп. с 588 душ (всего 61,74 руб.). Но поскольку квартиры для станции не имелось, пришлось добавить еще 20 руб. «для квартирования подрядившимся отправлять в здешнем городе на двух парах гоньбу лошадей». Ямщик (староста помещика В.Т. Болотникова Алексей Васильев) прибыл в Плес на 4-х лошадях с зимними и летними повозками 15 марта 1798 г. В Плесе, как и почти во всей Костромской губернии, для почтовой станции обществом арендовалась «обывательская квартира». К октябрю 1798 г. во всей губернии имелось лишь четыре почтовых двора: один на р. Черной по дороге к Нерехте, другой на р. Мостовке к Макарьеву и два в лесу по дороге к Ветлуге. Остальные находились на частных квартирах, причем 28 октября 1798 г. Плесский магистрат сообщал, что на этой квартире «подводчики» размещаются «без всякого утеснения». Процедура сдачи почты на контракт повторялась ежегодно – ежегодно менялась и сумма, которую мещане должны были собирать на ее содержание. В середине марта 1799 г. в город прибыл с двумя парами лошадей крестьянин д. Ворошилихи Ф.И. Левашова, ямщик Борис Антипин. На содержание станции он получал с мещан по 14 коп. с 590 душ (всего 82,6 руб.). По данным на 1853 г., плесяне получали почту из Костромы по четвергам и понедельникам в 7-25 утра, а отправляли ее в Кострому по средам и субботам в 16-00.

На этом завершаем первую часть рассказа о Плесе, посвященную его ранней истории и «уездному» периоду. Ликвидация Плесского уезда в 1798 г. на некоторое время приостановила развитие городской инфраструктуры, но главное – мотивы этой реформы оставались не совсем ясными даже для ближайших потомков. Автор очерка о Плесе в «Памятной книжке Костромской губернии» (1862) с удивлением отмечал: «Какие соображения руководили при образовании уездов и почему Плесский уезд причислен к Нерехтскому, а не наоборот, понять трудно. Город Плес лежит гораздо центральнее относительно нынешнего Нерехтского уезда, нежели город Нерехта, находящийся в самом углу его, притом приволжское положение может обещать будущее развитие Плеса». Столь своеобразное экономико-географическое положение уездной столицы и послужило причиной разделения Нерехтского уезда в 1918 г. между старой Костромской и новой Иваново-Вознесенской губерниями. При этом Плес оказался в составе новой губернии, войдя во вновь образованный Середской уезд несмотря на желание горожан остаться «в Костроме». Вторая часть нашего рассказа о Плесе будет посвящена развитию в нем торговли и ремесленных промыслов, а также рождению в этом городе полотняной промышленности в конце XVIII – XIX вв.

Егор Бутрин, главный археограф ГАИО